35 лет назад, 24 июля 1975 года, в Тихом океане приводнился последний корабль типа «Аполлон». Его посадка ознаменовала собой не только окончание 7-летней истории эксплуатации этих машин, но и успешное завершение первого совместного советско-американского космического полета, который получил название «Экспериментальный проект Аполлон-Союз» (ЭПАС).
Увы, начавшийся в конце 1970-х новый этап «холодной войны» заморозил двустороннее космическое сотрудничество, которое «оттаяло» лишь с потеплением в советско-американских отношениях в конце 1980-х годов. Потребовалось 20 лет после ЭПАСа, чтобы в космосе произошло второе «рукопожатие» – на этот раз между командиром российской станции «Мир» и командиром американского шаттла. А еще через 5 лет на МКС прибыл первый российско-американский экипаж, положивший начало совместной работе специалистов двух стран, которая продолжается и по сей день.
Какой же главный урок для будущего российско-американского сотрудничества в космосе дают ЭПАС, «Шаттл – Мир» и МКС? Он заключается в том, что широкомасштабное партнерство с участием России работает лишь тогда, когда это государство способно поставить в международный проект уже готовые элементы, причем способные к самостоятельному выполнению космических миссий. ЭПАС, «Шаттл – Мир», МКС требовали минимум инженерно-конструкторского взаимодействия специалистов двух стран, сведенного в основном лишь к созданию интерфейсов для связи данных элементов.
Обоснованность этого урока определяется несколькими причинами. Первая состоит в колоссальных трудностях, связанных с координацией инженерно-конструкторских подходов российских и американских специалистов. Классический пример неудачной попытки инженеров России США совместно «с чистого листа» разработать космическую технику – это RAMOS, или Российско-американский спутник наблюдения. Данный проект осуществлялся с разной степенью активности с 1992 по 2005 годы, но так и не вышел из проектной фазы во многом из-за разных конструкторских философий специалистов двух стран.
Вторая причина – это обратимость процесса «перезагрузки» российско-американских отношений, объявленной администрацией президента Барака Обамы. Увы, пока нет достаточных гарантий того, что данный процесс не сменится очередным похолоданием в связях между двумя государствами, что в свою очередь может привести к сворачиванию сотрудничества между ними в области создания технологий «двойного использования» (каковой является космическая техника). Поэтому и той, и другой стороне не следует ставить будущее своих космических программ в зависимость от сохранения теплых отношений между Москвой и Вашингтоном. Зависимости же этой можно избежать, если разрабатывать способные к осуществлению самостоятельных миссий элементы космической техники, которые в случае продолжения политики «перезагрузки» можно будет просто соединить в космосе в рамках общего проекта.
Третья причина заключается в том, что любое государство ставит свои национальные интересы выше международных. Применительно к сотрудничеству данный принцип формулируется как «не сотвори себе конкурента». Это означает, что Соединенные Штаты не заинтересованы в том, чтобы побуждать Россию разрабатывать в рамках вероятного российско-американского космического проекта высокие технологии или создавать ей условия для обмена соответствующими технологиями с Америкой (что неизбежно происходит в ходе тесного научно-технического взаимодействия). Таким образом, разработка и воплощение подобных технологий в «металле» – инициатива и дело России.
Озабоченность Соединенных Штатов вероятным появлением конкурентов в сфере, где Америка традиционно занимает лидирующие позиции, отчасти подтверждается опытом сотрудничества США даже со своими традиционными военно-политическими союзниками в рамках проекта космической станции «Фридом» (позже трансформировавшейся в МКС). Как отметил один из ведущих американских специалистов по космической политике США Говард МакКерди, президент Рональд Рейган пригласил в 1984 году европейские страны, Канаду и Японию принять участие в сооружении станции во многом из-за опасения, что они из «друзей и партнеров» Америки в космосе превратятся в ее «друзей и конкурентов». Будучи не в состоянии остановить процесс превращения «партнеров» в «конкурентов», Вашингтон решил его возглавить – политика, известная ныне как «лидерство через сотрудничество».
Приверженность данному курсу подтвердил и президент Барак Обама в обнародованной 28 июня этого года новой «Национальной космической политике» США. В разделе «Международное сотрудничество» данного документа прямо говорится, что задача этого сотрудничества «укрепить американское лидерство» и «увеличить американские возможности путем задействования имеющихся и перспективных космических возможностей союзников и космических партнеров [США]».
Четвертая причина состоит в том, что страны все равно будут стремиться участвовать в проекте, сулящем громкую космическую победу, даже если ни одной из них не удастся сыграть в нем роль «первой скрипки». Ведь подобные победы имеют очень большой политический резонанс. Вспомним, что один из основных мотивов, лежащих в основе упорных попыток президента Джон Кеннеди в начале 1960-х годов склонить советского премьера Никиту Хрущеву к осуществлению совместной советско-американской миссии на Луну, состоял в том, что Кеннеди не был уверен в способности США выиграть у СССР «лунную гонку».
Партнерство позволило бы разделить лавры победителей поровну между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Но чтобы страны стремились к подобному сотрудничеству, они должны обладать приблизительно равными возможностями, что опять же подводит к выводу о неизбежности самостоятельной, не зависящей друг от друга «накачки» Россией и США своих космических «мускулов». Увы, самоуверенность Хрущева помешала Кремлю принять предложение Белого дома, следствием чего стала единоличная победу США в «лунной гонке».
И, наконец, пятая причина заключается в том, что государства, осваивающие космос, желают сохранить определенную гибкость в реализации собственных космических планов, в частности, корректировать их в связи с изменениями своих научно-технических приоритетов.
Одно из ключевых условий данной гибкости – независимость от космических планов и программ других государств. Почему это важно, показывает решение президента Обамы «переложить» курс космической программы США с Луны на «дальний космос». Подобную смену направления сделать значительно легче, если ты при этом не несешь обязательств перед партнерами по следованию первоначально выбранным курсом. Как известно, в конгрессе США несколько раз рассматривался вопрос о закрытии проекта МКС или о значительном сокращении американского участия в нем.
Один из главных факторов, помешавших сделать это, состоял в том, что США несли обязательство по станции перед своими партнерами из Европы, Канады и Японии. В случае выхода Америки из проекта МКС или радикального уменьшения ее роли в нем, они, в отличие от России, не смогли бы сами достроить этот орбитальный комплекс. Репутации Вашингтона в глазах его ближайших союзников был бы нанесен значительный ущерб. Однако, если бы возможность завершить сооружение станции собственными силами у них была, то, возможно, аргументы в пользу сокращения американского «присутствия» в проекте МКС приобрели бы на Капитолийском холме дополнительный вес. С Луной же было значительно легче. Отказ от лунной программы, которая реализовывалась только американскими усилиями, не бросил тень на имидж США как надежного международного партнера.
Анализ 35-летней истории «рукопожатий в космосе» подтверждает важность наличия у России и США независимых и равных космических возможностей. С одной стороны это усиливает их интерес к партнерству друг с другом, а с другой – защищает от непредсказуемости международного сотрудничества.
Другие новости о космосе и космических программах читайте здесь
