Так пессимистично итоги года россияне не оценивали по меньшей мере с времен кризиса-1998, утверждает директор Левада-центра, доктор философских наук Лев Гудков. По его словам, уходящий год стал разнопланово тяжелым как для граждан, так и для страны в целом, а перспективы выглядят отнюдь не радужно, отсюда и формируется настроение, которое трудно назвать праздничным.
Согласно данным социолога, только в сфере малого бизнеса 27 % персонала потеряли работу, а у более чем 40 % снизились зарплаты. Подробнее обо всем – в эксклюзивном интервью Льва Гудкова Русской службе «Голоса Америки».
Виктор Владимиров: Как, согласно вашим исследованиям, оценивают 2020-й год россияне?
Лев Гудков: Наш последний телефонный (в связи с пандемией) опрос показал, что люди весьма мрачно смотрят на жизнь и очень негативно оценивают прошедший год. 86 % респондентов оценили год как очень тяжелый, трудный и в целом для страны, и для себя лично. Таких пессимистичных данных мы не выявляли давно. Может быть, похожие показатели были только во время кризиса 1998 года. 2020-й стал тяжелым с разных сторон. Упали доходы и заработки, вырос страх перед безработицей. На фоне пандемии увеличилось недовольство работой медицинских и образовательных учреждений (в последнем случае из-за того, что перешли на онлайн, что снизило качество образования). Словом, повысились тревоги и претензии граждан к власти во всех сферах – от экологии до безопасности. Ухудшилась и свобода слова, и ощущение незащищенности прав перед произволом власти и прочее, и прочее. Вместе с тем рейтинг президента подсократился, но не слишком – с 65 до 61 %. Правда, увеличилось и число отказывающихся от ответа. Люди боятся высказываться о Путине.
В.В.: А какова ваша личная экспертная оценка состояния, в котором оказалась сейчас страна?
Л.Г.: Россия находится в состоянии длительной деградации. Экономический рост за последние 10-12 лет не превышает одного процента. Де-факто это стагнация. При ней, как известно, нет выхода – в отличие от экономического кризиса, где в острой его фазе вырабатываются какие-то механизмы решения проблемы. А стагнация просто означает исчерпанность той государственно-сырьевой модели, на которой держится путинский режим. И эта ситуация медленно ухудшается.
В.В.: Чем это чревато?
Л.Г.: Никаких катастрофических изменений в связи с этим не предполагается. Поэтому и оценка объективно негативной ситуации у людей, занятых в разных секторах экономики, немножко различается. Более спокойно реагируют на происходящее те, кто занят на государственной службе. И очень тревожно и негативно люди, занятые в частном бизнесе, на малых и средних предприятиях – в сервисе, туризме, торговле и так далее. Там сложилась, пожалуй, самая драматическая ситуация. Идут сокращения, 27 % персонала потеряли работу, а у более чем 40 % снизились зарплаты, в том числе из-за перевода на сокращенный рабочий день. Причем, люди хорошо понимают, что пандемия пришла надолго, а на власть рассчитывать не приходится. Сильнее всего влияние пандемии проявляется, конечно, в крупных городах – Москве, Питере, Екатеринбурге. Там, в общем, и уровень заболеваемости выше, и карантинные ограничения заметнее бьют по благосостоянию людей, по их перспективам. Недовольство растет, люди ощущают усиление репрессивной политики именно в этих зонах – в мегаполисах. Власть выбирает только один способ реагирования – давить недовольных.
В.В.: Какие события уходящего года стали в восприятии граждан главными?
Л.Г.: Среди событий, которые отметили люди, это непрекращающиеся протесты в Беларуси, Хабаровске и отравление Навального. Плюс пандемия, разумеется. Эти четыре события определяют как бы некоторую тональность надежд и недовольства людей. Демонстрации в Хабаровске и Беларуси первоначально вызвали повышенное внимание населения, особенно людей наиболее образованных, критически настроенных по отношению к власти – а это то, что называется, российский средний класс. Но по мере того, как акции продолжались, но не достигали своих целей, внимание к ним и надежды на то, что власть там уступит, спадали. Соответствующей реакцией на это стали апатия, разочарование и усиление пессимизма.
В.В.: В чем, на ваш взгляд, основная причина интереса россиян к ситуации в Беларуси?
Л.Г.: Внимание к белорусским события было очень острым, потому что они воспринимались, и отчасти до сих пор воспринимаются, как модель развития России. Многих интересовал вопрос, смогут ли массовые протесты изменить действующий авторитарный режим Лукашенко, проецирую картину происходящего на российские реалии. И когда все это затянулось, то привело к усилению разочарования среди части наших сограждан. Впрочем, здесь все может быстро измениться, поскольку развитие событий носит непредсказуемый характер.
В.В.: В одном из своих выступлений вы говорили о накопившемся раздражении в российском обществе и одновременно – о неиссякаемом терпении граждан. Как это сочетается?
Л.Г.: В массовом сознании россиян разорвана связь между действиями властей и последствиями проводимой ими политики. Люди не понимают, допустим, что аннексия Крыма, введение санкций, войны в Сирии и Ливии негативно сказываются на благосостоянии большей части граждан. Расходы на социальную сферу были заморожены, и эти отрасли деградировали. Но имперская, националистическая и антизападная риторика по-прежнему очень нравится значительной части общества, которая поддерживает власть. Соответственно тем самым блокируется возможность и открытого выражения недовольства действиями Кремля. Поэтому, с одной стороны, недовольство накапливается, а с другой – нет средств его выразить, отсутствует авторитетная организация, которая могла бы канализировать протестные настроения в последовательную программу и политику. И люди как бы остаются при своем неудовольствие в гордом одиночестве.
