В отличии от многих американских комментаторов Томас Грэм (Thomas Graham) видит окно дипломатических возможностей в нынешнем кризисе американо-российских отношений. Известный политолог, который был советником Джорджа Буша-младшего по России, на днях вернулся из Москвы. В эксклюзивном интервью нашему корреспонденту Михаилу Гуткину он сказал, что по его впечатлениям, в Кремле не было принято решение о проведении военной операции против Украины, и поделился своим видением того, как можно найти дипломатический выход из кризисной ситуации.
«В Москве обеспокоены состоянием американо-российских отношений. Однако, к моему удивлению и вопреки тому, что пишут западные комментаторы, практически никто из моих собеседников там не ждет войны или серьезных военных действий, – рассказал эксперт. – Они настроены на серьезные переговоры между США и Россией по всему спектру вопросов, вызывающих озабоченность с точки зрения российской национальной безопасности».
«Насколько мне известно, в начале этой недели имели место контакты между Белым домом и Кремлем, и государственный секретарь Энтони Блинкен сказал, что достигнуто соглашение о начале переговоров в январе, – продолжил Грэм. – Дата и место проведения этих переговоров, равно как, я думаю, и их повестка пока не определены. Американская администрация отметила, что по некоторым элементам российских предложений она готова вести переговоры, в то время как другие элементы представляются неприемлемыми. Однако, когда переговоры начинаются, подобные оценки могут измениться».
Михаил Гуткин: Иными словами, Вы полагаете, что выход из этого кризиса может быть найден с помощью дипломатии?
Томас Грэм: Если отвечать коротко, то да. Но нужно иметь ввиду, что это очень сложная с точки зрения дипломатии ситуация.
Что меня поразило во время моих бесед в Москве, так это то, как мало там говорили об Украине. Очевидно, что ситуация в Украине дала импульс нынешнему кризису. Однако россияне считают необходимым обсуждать более широкие проблемы европейской безопасности…
Они не заточены на поисках разрешений конфликта на Донбассе. Если решения по Донбассу будут найдены, хорошо; но с точки зрения русских это не решит фундаментальную проблему приближения евроатлантической инфраструктуры к их границам на протяжении последних 30 лет.
МГ: Вы рассказываете, что в Москве не говорят о подготовке военных действий. Однако многие наблюдатели на Западе расценили недавние заявления министра обороны РФ Сергея Шойгу о предполагаемой подготовке американскими контрактниками на Донбассе провокации с применением каких-то химикатов как подготовку Россией casus belli, то есть формального повода для объявления войны. Вы не согласны с такой интерпретацией?
ТГ: Послушайте, я не утверждаю, что в Москве никто не думает о возможной военной операции. Насколько я понимаю, развернуты значительные силы и создается логистическая база для существенной военной операции на территории Украины. Однако, я хотел бы подчеркнуть, что в результате бесед в Москве у меня сложилось впечатление, что там отдают предпочтение дипломатии; что там хотели бы разрешить вопросы с помощью дипломатических каналов, а не военным путем, что всегда сопряжено с риском. Да, если там будет принято решение действовать военным путем, они будут искать провокации и могут сами их создать в случае необходимости. Но у меня сложилось впечатление, и американская администрация также об этом неоднократно говорила, что решение о военной операции против Украины Россией на данный момент не было принято. Это означает, что в течение следующих нескольких недель существует окно для дипломатии.
Михаил Гуткин: Российская сторона настаивает на соглашении о нерасширении НАТО и также на некоем юридически обязывающем соглашении о неразмещении военной инфраструктуры у своих границ. И насколько я могу представить, в Вашингтоне не готовы согласиться на это…
Томас Грэм: В тех проектах двух соглашений, которые представила российская сторона, нет ничего такого, что не могло бы стать предметом переговоров. Но вы правы, это потребует творческого подхода к дипломатии. Россия выступает против размещения в соседних странах наступательных вооружений, которые, как они говорят, могут сократить время подлета ракет к Москве до 5 – 10-и минут. Насколько мне известно, у США нет намерений размещения там таких ракет. Можем ли мы прийти к соглашению, в рамках которого мы обязуемся не делать того, что мы и так не собирались делать? Но на условиях взаимности: то есть русские должны будут согласиться не размещать аналогичное оружие на определенном расстоянии от границ со странами НАТО и границы с Украиной. Тоже и с расширением НАТО. Принципиальная позиция США состоит в том, что любая страна вправе выбирать собственных союзников. Этот принцип заложен в основу ряда документов, которые были подписаны за последние 40 с лишним лет. Однако, с практической точки зрения, никто не думает, что Украина станет членом НАТО в ближайшем будущем. О каком сроке идет речь? Удовлетворит ли Россию, если мы скажем, что Украина не войдет в НАТО в течение следующих 25 лет? Будет ли это достаточной гарантией безопасности для России на следующие 25 лет? В конце концов, кто знает, что будет через 25 лет, и сохранится ли к тому времени НАТО?
Эти заявленные Россией позиции можно рассматривать, как экстремальные, и пытаться отстаивать их с точки зрения принципов, и тогда будет очень сложно найти выход. Или можно задаться более прагматичным и практичным вопросом: что может произойти в реальном мире в течение определенного отрезка времени? И тогда можно будет найти практическую развязку: сделать так, чтобы угрозы, которые Россия видит для своей национальной безопасности, были купированы; и в тоже время, мы получим гарантии, что Россия будет воздерживаться от шагов, которые вызывают у нас беспокойство. По крайней мере, на определенный отрезок времени. Но учитывая, что нет ничего вечного, если мы сможем договориться о комфортном сосуществовании на следующие 10-15-20 лет, это было бы существенным дипломатическим достижением.
МГ: Россия настаивает на переговорах с США, в то время как Вашингтон настаивает на участии в переговорах союзников. Не станут ли эти разногласия препятствием для начала переговорного процесса?
ТГ: Насколько я понимаю, сейчас речь идет о трех треках. Во-первых, это ОБСЕ (Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе – ред.) в Вене, где все европейские страны обсуждают вопросы безопасности. Будет отдельный канал по линии НАТО. Пока не ясно, будут ли эти переговоры проходить в рамках Совета Россия-НАТО или в ином формате, но так или иначе предположительно за столом переговоров по предоставлению гарантий безопасности России будут представлены 30 стран членов НАТО.
Ну и, наконец, двусторонние переговоры США и России. Очевидно, что Россия считает именно двусторонние переговоры с США самыми важными. В Москве хотят иметь дело со сверхдержавой, каковой являются Соединенные Штаты. И в России считают, что США определяют позиции союзников и контролируют правительство в Киеве. У нас иные взгляды на эти вопросы, но в Москве думают именно так, и поэтому они хотят говорить именно с нами и настаивают на серьезности этих переговоров.
МГ: Некоторые наблюдатели считают, что во внешней политике США наметились два полюса: один более прагматичный, и его ассоциируют с советником по национальной безопасности Джейком Салливаном, и другой, объединяющий сторонников более жестких подходов к России. Сможет ли администрация Байдена сформулировать четкую стратегию для столь сложных переговоров с Москвой?
МГ: Разные точки зрения – не редкость в любой администрации. Тут требуется сесть и согласовать общую позицию. И, конечно, мнение президента играет важную роль; в конце концов, президента избирают американцы и именно он определяет нашу внешнюю политику. Задача Белого дома и Совета по национальной безопасности – обеспечить практическую реализацию инициатив президента во внешней политике.
Да, я считаю, что нынешняя администрация способна разработать единую стратегию для предстоящих переговоров. Я также думаю, что эта администрация более дисциплинирована, чем предыдущая (Администрация Дональда Трампа – ред.), и что когда единая позиция будет выработана, все представители администрации будут ее придерживаться. В этом я не сомневаюсь, хотя по мере переговоров могут быть определенные подвижки.
