Через 20 лет после того как Борис Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР, его историческую роль и наследие анализирует Алексей Фененко, ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН.
Василий Львов: Тот Ельцин, который стал председателем Верховного совета в 1990-м году, сохранил ли он свои принципы к концу президентства?
Алексей Фененко: Безусловно. Я отрицаю идею о том, что было несколько Ельциных. Да, Ельцин впоследствии модифицировал созданную им политическую систему, но в целом он до конца полностью сохранил свою политическую систему.
В.Л.: Отошел ли Ельцин от своих принципов, когда передал власть Путину?
А.Ф.: Я категорически не согласен с этой точкой зрения. Я считаю, что система Ельцина вовсе не была демократической в том смысле, как ее многие понимают на Западе. Ельцин был типичный представитель советской партийной номенклатуры, той самой, о которой Горбачев в 86-м году во Владивостоке сказал, что ее надо убирать. Этот конфликт Горбачева с предшествующей номенклатурой, на мой взгляд, и лежал в основе развала Советского Союза, а вовсе не экономические помехи. Естественно, что скинул Горбачева Ельцин. Он в общем и целом восстановил режим, напоминающий позднебрежневский, особенно после октябрьских событий 1993 года, и этой системе он остался, на мой взгляд, верен до конца.
В.Л.: Реформы Горбачева были направлены на то, чтобы сделать Россию по-настоящему демократической?
А.Ф.: Когда пришел к власти Горбачев, он считался человеком Андропова. Андропов завел уголовные дела на крупный теневой центр в партийной элите и дал ход нескольким крупным теневым делам – дело Чурбанова, фактически подвесившее высшую партийную номенклатуру, «узбекское дело», потянувшее за собой региональную номенклатуру, и дело МВД, которое тянуло за собой теневой центр МВД. Дальше приходит Горбачев. Против его кандидатуры выступают три лидера крупнейших республик – Щербицкий (Украина – В. Л.), Кунаев (Казахская ССР – В. Л.) и Алиев (Азербайджан ССР – В. Л.). Дальше начинается их длительный конфликт с Горбачевым, и, кстати, отсюда все события в Алма-Ате, и, подозреваю, отчасти события в Нагорном Карабахе. Это попытка скинуть Горбачевым этих трех неугодных ему лидеров, и сначала Горбачев пытается проводить политику Андропова – борьба с нетрудовыми доходами и проч.
Параллельно Горбачевым рассматривается сценарий отстранения партии от власти или уменьшения ее полномочий. Естественно, что таким крупным партийным деятелям, каким был Ельцин, такая перспектива совершенно не улыбалась. Во многом под влиянием партии была сорвана стратегия ускорения с января 87-го года, после которой пошла война без правил в ЦК, по сути, раскол партии на группы и усиление сепаратизма региональных лидеров. После событий в Алма-Ате 1986 года – сценарий устранения Кунаева – события будут развиваться точно так же и в других республиках. И отсюда пошли те дела, которые с теневым сектором завел Андропов, и Горбачев, который считался человеком Андропова мог дать им ход. Соответственно, отсюда феномен Ельцина как выходца не из партийной, а государственной номенклатуры. Это были люди, опасавшиеся Горбачева, опасавшиеся борьбы его с теневым сектором – а без него никакое кооперативное движение было бы невозможно, – и, конечно же, они пытались получить себе гарантии в виде деклараций о суверенитете, которые Союзный центр никогда не признал.
Другой момент, на который я бы обратил внимание: после партконференции 88-го года, которая дала толчок всем этим событиям, произошел практически развал КПСС на платформы, то есть никакой формы легитимации бывших лидеров обкомов (я не говорю про облисполкомы – это разные вещи) не стало. Естественно, они стали хвататься за национальный фактор как новую форму легитимации своего режима. Стоит наложить эту схему на Ельцина, и вы поймете, что в принципе он был истинным представителем этой социальной среды. Он был в элите, которую пытался отстранить Горбачев. Чтобы сохранить свой режим, она нашла новую форму его легитимации и устранила Горбачева, пожертвовав для этого, правда, Советским Союзом.
В.Л.: Насколько органичным тогда был уход из КПСС в июле 1990-го года «выходца партийной номенклатуры»?
А.Ф.: К тому моменту КПСС как таковой в прежнем виде уже не существовало. Ключевые события произошли, на мой взгляд, на рубеже 86-87 годов и без Ельцина. Что произошло тогда? Как раз ключевым, я думаю, стал январский пленум ЦК. Это была типичная партийная борьба между партийной группой, которую представлял Горбачев, и Советом министров СССР во главе с Рыжковым. Осенью до этого проводилась стратегия ускорения. На январском пленуме ЦК мгновенно изменили повестку дня, что не предусмотрено было процедурой пленума. Сказали следующее: к чему мы пришли в результате стратегии ускорения за эти два года? К Чернобылю? К «Адмиралу Нахимову»? И, в общем-то, свернули стратегию ускорения. Отсюда, естественно, ответ государственной номенклатуры – и Совмина, и Госплана – во главе с Рыжковым: это массовый выброс в 87-м году антисталинской литературы – и «Дети Арбата», и «Доктор Живаго», и прочие романы. Произошла, по сути, делегитимизация партии в глазах населения. А дальше 88-й год, без всякого Ельцина проводится XIX партконференция, на которой узаконивается распад партии на платформы, то есть просто-напросто отменяется резолюция X съезда 21-го года. Возникает несколько группировок, которые по существу означают развал КПСС.
Что происходит теперь с Ельциным? У Ельцина было уже совершенно иное противостояние. Это было противостояние Компартии РСФСР, только что созданной, причем достаточно консервативной, и, естественно, той номенклатурной группы во главе с Ельциным, которая делала ставка на приватизацию и переход к форме частной собственности, то есть к легализации бывшей партийной собственности. Вот это был уже конфликт 90-го года.
В.Л.: Тем не менее приватизация охватила всю собственность. Можно тогда согласиться со словами Ельцина, что «Россия уже никогда не вернется в прошлое»? В данном случае экономическое?
А.Ф.: Если мы посмотрим на системы Сталина и Брежнева, то ничего общего между ними не было, и вопрос о невозврате к сталинизму был решен еще в конце 50-х гг.
Относительно приватизации: у нас начиная с конца 60-х гг. уже в стране формировалась мощная теневая экономика, на которую, как показала политика Андропова, было завязано высшее партийное руководство. Почему именно с конца 60-х гг.? Это было связано с провалом касыгинской реформы, когда стало понятно, что на протяжении жизни вот этого поколения элиты изменить систему легально шансов нет после Чехословакии – не пойдут на освобождение экономики от партийного руководства. Отсюда вывод: раз нельзя менять формально, будем менять неформально, развивать теневой сектор.
Второй момент – нефтяной шок 73-го года, когда в страну хлынул поток нефтедолларов. Встал вопрос о распределении нефтедолларов, и отсюда вся система, которая стала основой для дальнейшего сепаратизма – это конфликт за распределение доходов, который на самом деле начался еще с Брежнева, и выше в союзном центре – между КПСС и Совмином. То есть уже тогда фундамент приватизации был создан. А Ельцинская приватизация просто легализовала все то, что по факту произошла в стране с конца 60-х до середины 80-х гг., причем во второй половине 80-х гг. криминализация экономики ускорилась в связи с антиалкогольной политикой Горбачева, а затем и развитием антикооперативного движения. Грубо говоря, Ельцин просто легализовал то, что произошло лет за 15-20 до его прихода к власти.
В.Л.: Значит, с Вашей точки зрения, ореол преобразователя вокруг фигуры Ельцина объясняется тем, что ему выпало это время, когда развалился СССР?
А.Ф.: Ельцин – это просто человек, явившийся в нужное время в нужное место, причем, судя по его мероприятиям, больший консерватор, чем революционер, в отличие от того же Горбачева. Это человек, сохранивший основы брежневской номенклатурной системы, которую собирался демонтировать Горбачев по рецептам западной социал-демократии. Механизм появления Ельцина был заложен, на мой взгляд, в 76-м году, когда произошла реформа КГБ, и КГБ стало «союзно-республиканским министерством» – у нас появилось КГБ Казахской ССР, КГБ Белорусской ССР…То есть возможность контроля центра над региональными партэлитами, а, следовательно, и над их связями с теневой экономикой, резко упали. Уже это стало фундаментом, на мой взгляд, для будущего появления Ельцина.
Рубеж 93-го-94-го гг. 93 год – это момент, когда Ельцин демонтировал советскую систему. Это означало, что с прежней командой Гайдара работать нельзя. Ельцин стал опираться на другую команду – это, с одной стороны, выходцы из силовых структур вроде Коржакова и Барсукова, с другой стороны, нефтегазовый комплекс в лице Черномырдина. И дальше Ельцин стремился все время сохранить баланс интересов между ВПК, с другой стороны – между ТЭК, а с третьей стороны – этого полукриминального сегмента экономики, который был и который пытался активно легализоваться в ходе приватизации. То есть ничего принципиально нового при приходе к власти Путина не произошло. Основные события произошли намного раньше.
Следующий момент, который связан с режимом ельцинским – 96-й год. Ельцин до конца отвел легитимность. Ведь распад СССР с международно-правовой точки зрения был не до конца законен. До 96-го года Ельцин больше всего волновался, что его режим будет делегитимизирован, особенно под влиянием событий на Кавказе. Поэтому выборы 96-го года позволили завершить итоги приватизации, дав Ельцину легитимность.
