«Я не могу предсказать действий России. Это головоломка, завернутая в тайну, завернутую в загадку», – этими словами Уинстона Черчилля директор вашингтонского Музея шпионажа Питер Эрнест открыл конференцию под названием «Игра по российским правилам. Московские убийства». Высказывание прославленного британского политика датировано 1939 годом, и мало кому придет в голову усомниться в том, что уже тогда пресловутая российская непредсказуемость не в последнюю очередь ассоциировалась с той ролью, которую в пирамиде кремлевской власти играли спецслужбы.
Впрочем, проблемы со спецслужбами существовали и существуют не только в России, констатировала сотрудница корпорации «Рэнд» Ольга Оликер. В самом деле, деятельность политической полиции всегда окутана тайной, и это, увы, в полной мере относится и к политическим убийствам. Случайно ли, что историки до сих пор спорят о том, кто стоял за спиной террористов, покушавшихся на эрцгерцога Франца-Фердинанда в 1914 году или на югославского короля Александра в 1934?
Существенно и другое: влияние спецслужб далеко не всегда выражается в политических убийствах. Да и в СССР после смерти Сталина они надолго исчезли из практики «органов», констатировал участвовавший в конференции бывший генерал КГБ Олег Калугин. Тюремное заключение, отправка в психушку и высылка за границу – так, по его словам, выглядел тогдашний лубянский арсенал.
Бывали, конечно, и исключения. Так, КГБ все-таки посодействовал (хотя, как подчеркивает Калугин, и неохотно) болгарскому КДС в устранении проживавшего в Лондоне Георгия Маркова – непримиримого противника болгарского коммунистического лидера Тодора Живкова. Марков был убит с помощью зонтика. Впрочем, говорит Калугин, председатель КГБ Юрий Андропов все-таки велел своим подчиненным держаться от самой операции на почтительном расстоянии.
Другим громким политическим убийством той эпохи стала ликвидация афганского коммунистического лидера Хафизуллы Амина, которого кремлевские руководители заподозрили в связях с ЦРУ. И КГБ организовал нападение на дворец Амина в Кабуле. Как рассказывает Олег Калугин, афганский лидер поначалу даже не понял, с кем имеет дело, и позвонил – с просьбой о помощи – в советское посольство. И даже когда вооруженные солдаты спецчастей ворвались в его покои, он принял их за спасителей.
И все же подлинный возврат к практике политических убийств произошел уже в постсоветские времена, считает Олег Калугин. Первым подтверждением тому стала, по его словам, гибель редактора газеты «Версия» Артема Боровика, опубликовавшего материал о вольных нравах некоторых сотрудников спецслужб. По словам Калугина, произошедшая шесть месяцев спустя авиакатастрофа, в результате которой журналист погиб, была ничем иным, как их местью.
Дальнейшее хорошо известно. Убийство Галины Старовойтовой и Юрия Щекочихина, взрывы жилых домов в 1999, а затем – вторая чеченская война, расправа с Александром Литвиненко и Анной Политковской и, наконец, конфликт с Грузией, – все эти разномасштабные события недвусмысленно указывали на то, что в политической истории России наступила новая эра, констатировал Олег Калугин.
И все же вопрос о месте спецслужб в политической системе актуален не для одной лишь России, напомнила Ольга Оликер. Наглядное свидетельство тому – применение «интенсивных методов» допроса при расследовании дел о терроризме в период правления Джорджа Буша. Однако нельзя не заметить существенного различия: от эпохи Буша остались многочисленные «мемо» – документы, в которых обосновывается необходимость применения «жестких мер» к подозреваемым. Иными словами, даже нарушая закон, чиновники чувствовали необходимость объяснить свои действия, подчеркивает Ольга Оликер.
Впрочем, задачи перед спецслужбами ставит политическое руководство страны. Хорошо известно, что цель Владимира Путина – обеспечить и укрепить единство российского государства, повысить степень его централизации, отметил еще один участник конференции – полковник КГБ в отставке Андрей Ростов. Существенно, однако, что сердцевиной этого единства являются, по мнению Путина, силовики, и в первую очередь – спецслужбы.
Потому-то, по словам Олега Калугина, едва ли случайно то обстоятельство, что 70% представителей сегодняшней властной элиты составляют выходцы из структур КГБ. Этим и обусловлена и их ментальность: вера в силовые методы и неприятие открытой политической конкуренции. Характерно, что, завершая дискуссию, Андрей Ростов напомнил знаменитые слова Талейрана: с помощью штыков можно сделать все, что угодно – за одним лишь исключением: на них нельзя сидеть.
