МОСКВА – Решение Генеральной прокуратуры России объявить нежелательными на территории страны фонд «Открытое общество» и фонд «Содействие», учрежденные финансистом и благотворителем Джорджем Соросом, было подвергнуто критике как в России, так и за ее границами.
Государственный департамент США заявил, что «причисление фонда «Открытое общество» к нежелательным организациям только еще больше ограничит гражданское общество в России». Международная правозащитная организация Human Rights Watch опубликовала заявление, в котором сказано, что «этот шаг укладывается в логику тотального наступления властей на независимые группы, в особенности на те, которые критикуют политику и практику властей в области прав человека».
Между тем, из изучения деятельности Фонда Сороса в СССР и России становится ясно, что даже «критики политики и практики властей» в деятельности, которую поддерживал известный бизнесмен, не просматривается. Как рассказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» бывший руководитель «Открытого общества», известный диссидент советских времен и член Московской Хельсинкской группы Вячеслав Бахмин, просвещение, издательская деятельность и поддержка ученых – вот те главные направления, в которые Джордж Сорос вкладывал деньги в России.
Данила Гальперович: Вячеслав Иванович, сначала поясните, пожалуйста, как именно вы были вовлечены в работу Фонда Сороса в России?
Вячеслав Бахмин: С 1995 года по 2003 год я работал в структуре, которая называлась «Институт «Открытое общество», а потом – фонд «Содействие», которые находились в Москве, и которые финансировались Джорджем Соросом. Я занимал пост директора, сначала всего фонда с 1995 по 1997 годы, а потом его программ, связанных с гражданским обществом и культурой. Было несколько ключевых направлений деятельности. Кроме фондов, которые я назвал, было еще два фонда, которые финансировались Соросом. Один назывался «Международный Научный фонд», который финансировал исследования в области точных академических наук и поддерживал ученых того времени в самый сложный период, в 1992-1994 годы. Я там не работал, но этот фонд помог тысячам ученых просто остаться в России и продолжать свою работу, поскольку тогда вся система поддержки науки с 1992 года рухнула. Второй фонд занимался поддержкой образования в области точных наук, он поддерживал учителей школ по биологии, химии, физике и математике, а потом поддерживал профессоров высших учебных заведений по этим же предметам. Причем, и профессоров, и учителей отбирали сами школьники, тех, которых они считали лучшими для их образования, и они получали годовые стипендии для того, чтобы существовать в то тяжелое время. Одними этими двумя проектами Фонд спас от эмиграции и просто от голодного существования тысячи и тысячи людей, фактически большой слой нашей интеллигенции, которая занималась образованием и наукой в то время.
Д.Г.: Однако российские чиновники обвиняют структуры, финансируемые Джорджем Соросом, в том, что их деятельность была политической.
В.Б.: Про политику я вообще не понимаю. За все время политикой как таковой, если не считать повестку гражданского общества политикой, фонд не занимался: мы не поддерживали никакие избирательные процессы, никаких кандидатов, никакие партии. Ничего такого в принципе не было. Что считают политикой наши власти? Если читать закон об «иностранных агентах», то они считают, что политика – это влияние на общественное мнение и любое публичное высказывание своего собственного мнения с такой целью. Ну, тогда политикой занимаются все некоммерческие организации и, наверное, фонд тогда занимался этой политикой.
Д.Г.: Вы рассказали про два фонда, которые тоже финансировались Соросом, но можно было бы поподробнее остановиться на деятельности именно «Открытого общества», поскольку именно его и объявили нежелательным?
В.Б.: Про «Открытое общество» интересно то, чего не было, или очень редко бывало в других зарубежных фондах: там были проекты, связанные с развитием образования, с развитием культуры, с развитием библиотек. Был большой спектр различных программ, которые работали на улучшение ситуации в стране. Сорос, например, много лет поддерживал так называемые «толстые» журналы, которые иначе бы вообще не выжили. Потом правительство, после того, как он перестал это делать, подхватило и стало поддерживать их, но, конечно, в меньшем масштабе. Была программа, которая называлась «Пушкинская библиотека», которая занималась снабжением. В эти тяжелые времена, конец 90-х годов, когда комплектация библиотек фактически прекратилась, не было денег, не было возможности закупать книги, через эту «Пушкинскую библиотеку» снабжались библиотеки всей страны литературой – художественной, научной. Также Сорос с помощью таких крупных наших писателей, как Даниил Гранин и Григорий Бакланов, которые входили в совет фондов, провел программу по изданию ста книг русской классики, начиная с Пушкина, Гоголя, и заканчивая Платоновым, Мандельштамом. Лучшие книги российской, советской литературы были изданы в этом 100-томнике. Но один из самых известных проектов, который начался в середине 90-х годов – когда еще Интернета в стране почти не было, он только начинал развиваться, Сорос сделал в 33 университетах страны Интернет-центры свободного доступа. Он снабдил эти центры компьютерами, самыми современными на то время, из расчета на 100 студентов один компьютер. И эти центры были не только для студентов и преподавателей открыты, но и для жителей. В принципе, это было условие открытия таких центров. Это дало сильный толчок развития Интернета в провинции. Еще были переподготовки учителей иностранного языка, это была программа по всем регионам России.
Д.Г.: По-вашему, какую цель преследует такое массированное, широким фронтом, наступление на тех, кто, по сути дела, является бессребрениками? Ведь известно же, что многие правозащитники и активисты никогда не получали никакого дохода от того, что они делают.
В.Б.: Так для властей это и подозрительно, они не могут в это поверить, они не могут поверить в то, что люди могут просто потому, что для них это важно и ценно, делать что-то без выгоды. Потому что в мире, в котором живут наши власти, такого практически не бывает. И они уверены, что за этим стоят какие-то корыстные интересы, что за этим стоит не прослеживаемая возможность финансирования или какие-то силы влияния. Все это вызывает огромное подозрение и желание всячески эту сферу зарегулировать и контролировать. Я думаю, что это один из мотивов и, наверное, не единственный. Но этот мотив, наверняка, присутствует, потому что у людей, которые находятся во власти, и тех, кто занимается своим делом в некоммерческой сфере, на мой взгляд, разная система ценностей. Я, в частности, убежден, что ни власть, ни бизнес, ни даже большинство населения не очень понимают, а что такое «третий сектор», для чего он существует, какую миссию он несет в стране, в обществе. Максимум, на что способны власти – это понять, что «третий сектор» является сектором социальных услуг, и тогда он может быть полезным, его можно поддержать, если он возьмет на себя часть обязанностей, которые должно брать на себя государство. Или, когда есть волонтеры, которые начнут помогать тому же государству организовывать Олимпийские игры или другие спортивные состязания. Но когда волонтерство – просто, по порыву души, это всегда подозрительно, это всегда вызывает вопросы.
Д.Г.: Как вы считаете, может ли российская власть перейти к более репрессивным методам? Сейчас она придумала закон об «иностранных агентах», закон о «нежелательных организациях», может ли она пойти дальше?
В.Б.: Но это уже довольно много. Это уже достаточно для того, чтобы атмосферу сделать просто мертвой для многих организаций, наиболее активных организаций. Есть задача прикрыть финансирование из-за рубежа, потому что, опять же, нет веры в то, что какое-то финансирование может преследовать благотворительные, гуманитарные цели. Поговорка «кто платит, тот заказывает музыку» очень четко совпадает с мировоззрением людей, определяющих нынешнюю политику.
Д.Г.: Но люди, которые считают такую гражданскую бескорыстную работу своим делом жизни, не перестанут ее делать, тогда зачем же все эти преследования?
В.Б.: Правильно, но они это будут делать в более сложных условиях, а это значит – меньше, чем они могли бы, менее качественно, потому что от финансирования зависит и качество, и объем выполняемых работ. И надежда опять же на то, что все-таки они, не получая финансирования, либо переключатся на какие-то другие темы и будут более лояльны, либо просто прекратят свою деятельность. Ряд организаций уже заявили о прекращении деятельности. Довольно силен, насколько я знаю, сейчас поток эмиграции, потому что люди приходят к выводу, что в России делать становится что-то все сложнее и сложнее. Для власти любая организация, которая находится вне контроля и может себе позволить какие-то независимые суждения и действия, представляет потенциальную опасность, особенно в ситуации общей мобилизации, которая сейчас происходит, – мобилизация вокруг лидера, нагнетание угрозы, в том числе, военной. Другое дело, что само это направление движения страны и государства, вообще-то, абсолютно бесперспективно и очень опасно для самих властей. Я думаю, что наиболее умные из них это понимают.
