Петербургский композитор Илья Демуцкий стал победителем XIX Международного конкурса «2 августа» в Болонье. Здесь прозвучало его произведение для голоса с оркестром, написанное на основе последнего слова перед оглашением приговора участницы панк-группы Pussy Riot Марии Алехиной.
Сочинение Ильи Демуцкого прозвучало в исполнении оркестра Театра Комунале ди Болонья под руководством испанского дирижера Хосе Рамона Энсинара и меццо-сопрано Клары Каланна.
Конкурс задуман как мемориальное мероприятие в память о теракте, произошедшем на Центральном вокзале Болоньи 2 августа 1980 года. Тогда в результате взрыва бомбы погибло 85 человек, и еще 250 было ранено.
Корреспондент «Голоса Америки» побеседовала с Ильей Демуцким в Санкт-Петербурге об истории создания «Последнего слова обвиняемой», о его учебе в России и в США и о творческих пристрастиях композитора.
Анна Плотникова: Илья, Вы были удостоены медали президента Итальянской республики Джорджо Наполитано за музыкальное произведение «Последнее слово обвиняемой». Вас не смущало несоответствие музыкальных стилей: группа Pussy Riot сочиняет песни в стиле панк-рок, а Ваше посвящение Марии Алехиной звучит, как оперная ария?
Илья Демуцкий: Нет, ничуть не смущало. Потому что я все равно рассматриваю текст, который произнесла Алехина на том суде отдельно от, собственно, творчества Pussy Riot.
Я не восхищаюсь творчеством группы, и – более того – осуждаю их поступок. Но суть моего произведения совершенно другая, и в тексте эта суть высказана. Это – возмущение тем фарсом, который был разыгран на этом процессе. Поэтому я, словами Ницше, отделяю автора от его творчества. В данном случае – я отделяю слова Алехиной от ее личности и творчества их группы. Для меня это важнее.
А.П.: Но ведь слова всегда существуют в каком-то контексте…
И.Д.: Согласен, но сейчас, что мне не нравится во внимании к моему произведению – что в рассматриваемом контексте получается: я взял текст этих «девочек-богохульниц», да как я смею, и так далее.
Нет, я предлагаю рассматривать этот текст («Последнего слова» Марии Алехиной – А.П.) все-таки в контексте происходящих у нас в стране событий. Для меня это «Последнее слово» – квинтэссенция всего происходившего и происходящего сейчас, например, в судебной системе. Собственно, вот это я и положил на музыку.
Ссвое произведение я начал писать, буквально, через пару дней после того суда. 17 августа (2012 года – А.П.) состоялось оглашение вердикта, и, видимо, в двадцатых числах я приступил к работе. И уже к концу сентября произведение точно было закончено в виде клавира, то есть, в виде партии фортепьяно и голоса. Ну, а оркестровку я сделал уде в апреле этого года.
А.П.: Когда Вы заявляли свое произведение для участия в итальянском конкурсе, какова была реакция принимающей стороны?
И.Д.: Нет, потому что когда композитор посылает свое произведение на конкурс, он его всегда как-то представляет. То есть, любое произведение всегда сопровождает некое вступительное слово. И, несмотря на то, что заявка посылается анонимно, есть страничка, где вы объясняете свои творческие намерения, что вы хотели сказать этим произведением?
И на этой страничке я объяснил, откуда взять текст, и почему он использован. А так как темой конкурса было выражение солидарности и поддержка мира, то заявка попала в точку. И на мой взгляд, и на взгляд жюри конкурса.
А.П.: Вас самого никогда не тянуло попробовать себя в каком-нибудь из популярных жанров?
И.Д.: Нет, сам я никогда не тянулся к этому. Хотя, например, моя родная сестра – довольно известный в Петербурге ди-джей. Она работает в жанре электронной музыки, и мы с ней даже думали сделать что-то вместе. Но это пока еще витающий в воздухе проект. Мне был бы интересен некий синтез электронной музыки и симфонической, но это нужно еще детально придумать.
Я не зацикливаюсь принципиально на академической музыке, ведь я еще пишу музыку к кино, а это – в любом случае синтез искусств.
А.П.: Вы учились как в консерваториях Петербурга и Сан-Франциско. Есть какие-то особенности и отличия национальных школ в России и в США? Или на преподавании музыки тоже сказывается глобализация и стирание границ?
И.Д.: Безусловно, какие-то различия есть, потому что отличается система образования (в России и в США – А.П.). И сама подача, и выбор предметов. Мне это было в большей степени интересно, потому что я получил у нас очень сильное, может быть, сильнейшее в мире музыкальное образование. Это не секрет, и все об этом знают, в том числе – в Америке.
Учебу там – два года магистратуры – я в большей степени рассматривал как ресурс. То есть, там есть шикарная библиотека, возможность достать любые ноты отовсюду. Они все это заказывают, и все это – бесплатно, потому что ты – их студент.
Это – возможность работать через Интернет с любыми закрытыми цифровыми библиотеками. Это – четыре шикарных концертных зала, в которые всегда есть доступ. Это – прекрасные классы, где вы можете в любое время суток заниматься. Это – огромные связи с музыкантами, пусть и студентами, да, но все равно – профессионалами, которые с радостью исполняют музыку, потому что они тоже там учатся.
А.П.: И каковы были Ваши впечатления от США?
И.Д.: Я жил в Сан-Франциско, а Калифорния – очень либеральный штат, где живут весьма образованные люди. Тем более, что я общался в музыкальных кругах, представители которых много знают и о Петербурге, что меня удивило, и о нашей консерватории, и о творческом наследии наших композиторов, иногда больше даже, чем мы, и больше, чем многие наши соотечественники могут рассказать. То есть, в общении люди были очень приятными.
Я тоже был, понятно дело, под гнетом этих стереотипов (об Америке – А.П.), которые навязываются до сих пор. Но, нет – ничего такого не нашел, довольно много путешествовал - и по Калифорнии, и на Аляску удалось съездить, и на Гавайи, и в Нью-Йорк. Очень нравится, что внутри страны такое разнообразие, в том числе и природы – она совершенно разная в разных штатах. И люди отличаются. Это очень интересный опыт, и я бы с удовольствием еще не раз вернулся в Америку.
А.П.: Вернемся к Вашему произведению «Последнее слово обвиняемой». Принято считать, что люди искусства должны быть вне политики. Вы своим сочинением показали, что гражданственные настроения Вам не чужды. Можно ли от Вас ожидать новых сочинений, в которых будет столь же явный политический контекст?
И.Д.: Во-первых, я не считаю эту позицию правильной – что люди искусства должны быть далеки от политики. В любом случае, если вы – человек искусства, то вы, как и все, кто живет в этой стране – гражданин этой страны. Поэтому вас должны интересовать какие-то проблемы, которые как-то касаются всех нас. И, соответственно, вы должны реагировать на них так, как вы можете. Композиторы в разное время отзывались в своем творчестве (на политические события – А.П.). И в литературе тому есть многочисленные примеры. Поэтому, я с такой позицией не согласен.
Кто-то выходит на демонстрацию. Я не выхожу на демонстрацию, но если я могу позволить себе высказать что-то в своем творчестве, почему этого не сделать? И считаю неправильным это осуждать.
А что касается, буду ли я реагировать на что-то еще, – возможно, если что-то вызовет мою реакцию, что-то заставит меня откликнуться, я это сделаю. Я себя не ограничиваю.
Но при этом я стараюсь писать произведения, которые были бы актуальны на протяжении какого-то времени, хотя бы – пять – десять лет. Поэтому, хотя некоторые упрекают меня в том, что сочинение «Последнее слово обвиняемой» – однодневка, я с этим не согласен. Пускай уже будет чуть-чуть другое, или совсем другое время. Но, тем не менее, оно будет звучать интересно, хотя бы с точки зрения истории.
А.П.: Ощущаете ли Вы себя гражданином мира, и допускаете ли возможность жить и работать вне пределов России?
И.Д.: Да-да, я допускаю такую возможность, и – более того – иногда так делаю. Ведь это произведение, которое мы осуждаем, было написано, когда я на два месяца остановился в Париже. Просто потому, что у меня был творческий отпуск. Я работал над совершенно другим произведением и отвлекся на это.
И считаю, что мне, как композитору, это надо. Мне это надо для вдохновения. Я могу пожить где-то в одном месте и писать что-то для московской студии, или для заказчиков в Петербурге. Или, наоборот – жить в Петербурге, а писать для кого-то в Америке. Композитору, слава Богу, расстояние – не помеха.
А.П.: После победы на конкурсе «2 августа» в Италии СМИ испытывают к Вам повышенное внимание. Это доставляет Вам определенный дискомфорт, или Вы понимаете, что сделали нечто такое, на что не могла не откликнуться даже российская пресса?
И.Д.: Осознания какой-то славы с точки зрения моего творчества, у меня нет. Не смотря на то, что у меня действительно берут многочисленные интервью, и в Интернете меня как поносят, так и восхваляют, но я не чувствую никаких изменений ни в своей жизни, ни в своей позиции. И никак это не влияет на мои дальнейшие планы.
А.П.: Кто Ваши любимые композиторы?
И.Д.: Как раз в этом году я написал симфоническую поэму к 60-летию со дня смерти Сергея Прокофьева. Это для меня знаковое имя, можно сказать, что Прокофьев – мой гуру в музыке.
А также я написал произведение к 120-летию со дня смерти Чайковского – это тоже для меня личность, творчество которой на меня очень сильно повлияло. Как и на всех наших соотечественников-композиторов.
Из американских композиторов я очень уважаю творчество Джона Адамса, считаю его оригинальным, и с удовольствием участвовал в мастер-классах с ним.
Илья Демуцкий подчеркнул, что его произведение пока звучит только по-английски на основании официального перевода последнего слова Марии Алехиной, фигурирующего в Интернете. Работать над русскоязычной версией композитор пока не собирается.
Сочинение Ильи Демуцкого прозвучало в исполнении оркестра Театра Комунале ди Болонья под руководством испанского дирижера Хосе Рамона Энсинара и меццо-сопрано Клары Каланна.
Конкурс задуман как мемориальное мероприятие в память о теракте, произошедшем на Центральном вокзале Болоньи 2 августа 1980 года. Тогда в результате взрыва бомбы погибло 85 человек, и еще 250 было ранено.
Корреспондент «Голоса Америки» побеседовала с Ильей Демуцким в Санкт-Петербурге об истории создания «Последнего слова обвиняемой», о его учебе в России и в США и о творческих пристрастиях композитора.
Анна Плотникова: Илья, Вы были удостоены медали президента Итальянской республики Джорджо Наполитано за музыкальное произведение «Последнее слово обвиняемой». Вас не смущало несоответствие музыкальных стилей: группа Pussy Riot сочиняет песни в стиле панк-рок, а Ваше посвящение Марии Алехиной звучит, как оперная ария?
Илья Демуцкий: Нет, ничуть не смущало. Потому что я все равно рассматриваю текст, который произнесла Алехина на том суде отдельно от, собственно, творчества Pussy Riot.
Я не восхищаюсь творчеством группы, и – более того – осуждаю их поступок. Но суть моего произведения совершенно другая, и в тексте эта суть высказана. Это – возмущение тем фарсом, который был разыгран на этом процессе. Поэтому я, словами Ницше, отделяю автора от его творчества. В данном случае – я отделяю слова Алехиной от ее личности и творчества их группы. Для меня это важнее.
А.П.: Но ведь слова всегда существуют в каком-то контексте…
И.Д.: Согласен, но сейчас, что мне не нравится во внимании к моему произведению – что в рассматриваемом контексте получается: я взял текст этих «девочек-богохульниц», да как я смею, и так далее.
Нет, я предлагаю рассматривать этот текст («Последнего слова» Марии Алехиной – А.П.) все-таки в контексте происходящих у нас в стране событий. Для меня это «Последнее слово» – квинтэссенция всего происходившего и происходящего сейчас, например, в судебной системе. Собственно, вот это я и положил на музыку.
Ссвое произведение я начал писать, буквально, через пару дней после того суда. 17 августа (2012 года – А.П.) состоялось оглашение вердикта, и, видимо, в двадцатых числах я приступил к работе. И уже к концу сентября произведение точно было закончено в виде клавира, то есть, в виде партии фортепьяно и голоса. Ну, а оркестровку я сделал уде в апреле этого года.
А.П.: Когда Вы заявляли свое произведение для участия в итальянском конкурсе, какова была реакция принимающей стороны?
И.Д.: Нет, потому что когда композитор посылает свое произведение на конкурс, он его всегда как-то представляет. То есть, любое произведение всегда сопровождает некое вступительное слово. И, несмотря на то, что заявка посылается анонимно, есть страничка, где вы объясняете свои творческие намерения, что вы хотели сказать этим произведением?
И на этой страничке я объяснил, откуда взять текст, и почему он использован. А так как темой конкурса было выражение солидарности и поддержка мира, то заявка попала в точку. И на мой взгляд, и на взгляд жюри конкурса.
А.П.: Вас самого никогда не тянуло попробовать себя в каком-нибудь из популярных жанров?
И.Д.: Нет, сам я никогда не тянулся к этому. Хотя, например, моя родная сестра – довольно известный в Петербурге ди-джей. Она работает в жанре электронной музыки, и мы с ней даже думали сделать что-то вместе. Но это пока еще витающий в воздухе проект. Мне был бы интересен некий синтез электронной музыки и симфонической, но это нужно еще детально придумать.
Я не зацикливаюсь принципиально на академической музыке, ведь я еще пишу музыку к кино, а это – в любом случае синтез искусств.
А.П.: Вы учились как в консерваториях Петербурга и Сан-Франциско. Есть какие-то особенности и отличия национальных школ в России и в США? Или на преподавании музыки тоже сказывается глобализация и стирание границ?
И.Д.: Безусловно, какие-то различия есть, потому что отличается система образования (в России и в США – А.П.). И сама подача, и выбор предметов. Мне это было в большей степени интересно, потому что я получил у нас очень сильное, может быть, сильнейшее в мире музыкальное образование. Это не секрет, и все об этом знают, в том числе – в Америке.
Учебу там – два года магистратуры – я в большей степени рассматривал как ресурс. То есть, там есть шикарная библиотека, возможность достать любые ноты отовсюду. Они все это заказывают, и все это – бесплатно, потому что ты – их студент.
Это – возможность работать через Интернет с любыми закрытыми цифровыми библиотеками. Это – четыре шикарных концертных зала, в которые всегда есть доступ. Это – прекрасные классы, где вы можете в любое время суток заниматься. Это – огромные связи с музыкантами, пусть и студентами, да, но все равно – профессионалами, которые с радостью исполняют музыку, потому что они тоже там учатся.
А.П.: И каковы были Ваши впечатления от США?
И.Д.: Я жил в Сан-Франциско, а Калифорния – очень либеральный штат, где живут весьма образованные люди. Тем более, что я общался в музыкальных кругах, представители которых много знают и о Петербурге, что меня удивило, и о нашей консерватории, и о творческом наследии наших композиторов, иногда больше даже, чем мы, и больше, чем многие наши соотечественники могут рассказать. То есть, в общении люди были очень приятными.
Я тоже был, понятно дело, под гнетом этих стереотипов (об Америке – А.П.), которые навязываются до сих пор. Но, нет – ничего такого не нашел, довольно много путешествовал - и по Калифорнии, и на Аляску удалось съездить, и на Гавайи, и в Нью-Йорк. Очень нравится, что внутри страны такое разнообразие, в том числе и природы – она совершенно разная в разных штатах. И люди отличаются. Это очень интересный опыт, и я бы с удовольствием еще не раз вернулся в Америку.
А.П.: Вернемся к Вашему произведению «Последнее слово обвиняемой». Принято считать, что люди искусства должны быть вне политики. Вы своим сочинением показали, что гражданственные настроения Вам не чужды. Можно ли от Вас ожидать новых сочинений, в которых будет столь же явный политический контекст?
И.Д.: Во-первых, я не считаю эту позицию правильной – что люди искусства должны быть далеки от политики. В любом случае, если вы – человек искусства, то вы, как и все, кто живет в этой стране – гражданин этой страны. Поэтому вас должны интересовать какие-то проблемы, которые как-то касаются всех нас. И, соответственно, вы должны реагировать на них так, как вы можете. Композиторы в разное время отзывались в своем творчестве (на политические события – А.П.). И в литературе тому есть многочисленные примеры. Поэтому, я с такой позицией не согласен.
Кто-то выходит на демонстрацию. Я не выхожу на демонстрацию, но если я могу позволить себе высказать что-то в своем творчестве, почему этого не сделать? И считаю неправильным это осуждать.
А что касается, буду ли я реагировать на что-то еще, – возможно, если что-то вызовет мою реакцию, что-то заставит меня откликнуться, я это сделаю. Я себя не ограничиваю.
Но при этом я стараюсь писать произведения, которые были бы актуальны на протяжении какого-то времени, хотя бы – пять – десять лет. Поэтому, хотя некоторые упрекают меня в том, что сочинение «Последнее слово обвиняемой» – однодневка, я с этим не согласен. Пускай уже будет чуть-чуть другое, или совсем другое время. Но, тем не менее, оно будет звучать интересно, хотя бы с точки зрения истории.
А.П.: Ощущаете ли Вы себя гражданином мира, и допускаете ли возможность жить и работать вне пределов России?
И.Д.: Да-да, я допускаю такую возможность, и – более того – иногда так делаю. Ведь это произведение, которое мы осуждаем, было написано, когда я на два месяца остановился в Париже. Просто потому, что у меня был творческий отпуск. Я работал над совершенно другим произведением и отвлекся на это.
И считаю, что мне, как композитору, это надо. Мне это надо для вдохновения. Я могу пожить где-то в одном месте и писать что-то для московской студии, или для заказчиков в Петербурге. Или, наоборот – жить в Петербурге, а писать для кого-то в Америке. Композитору, слава Богу, расстояние – не помеха.
А.П.: После победы на конкурсе «2 августа» в Италии СМИ испытывают к Вам повышенное внимание. Это доставляет Вам определенный дискомфорт, или Вы понимаете, что сделали нечто такое, на что не могла не откликнуться даже российская пресса?
И.Д.: Осознания какой-то славы с точки зрения моего творчества, у меня нет. Не смотря на то, что у меня действительно берут многочисленные интервью, и в Интернете меня как поносят, так и восхваляют, но я не чувствую никаких изменений ни в своей жизни, ни в своей позиции. И никак это не влияет на мои дальнейшие планы.
А.П.: Кто Ваши любимые композиторы?
И.Д.: Как раз в этом году я написал симфоническую поэму к 60-летию со дня смерти Сергея Прокофьева. Это для меня знаковое имя, можно сказать, что Прокофьев – мой гуру в музыке.
А также я написал произведение к 120-летию со дня смерти Чайковского – это тоже для меня личность, творчество которой на меня очень сильно повлияло. Как и на всех наших соотечественников-композиторов.
Из американских композиторов я очень уважаю творчество Джона Адамса, считаю его оригинальным, и с удовольствием участвовал в мастер-классах с ним.
Илья Демуцкий подчеркнул, что его произведение пока звучит только по-английски на основании официального перевода последнего слова Марии Алехиной, фигурирующего в Интернете. Работать над русскоязычной версией композитор пока не собирается.
