Российскую сторону в «Поединке» представляет Федор Лукьянов – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», член президиума Совета по внешней и оборонной политике, американскую сторону - Дональд Дженсен, аналитик Центра трансатлантических отношений в Школе международных исследований имени Пола Нитце при Университете Джонса Хопкинса.
Взгляд из Москвы:
Встреча без симпатий и скандалов
Взгляд из Вашингтона:
Разногласия остаются
Встреча без симпатий и скандалов
Результат взаимодействия Путина с Бушем был фатальным – российский лидер утратил доверие к любым американским обещаниям. Он убежден, что с американцами невозможны никакие джентльменские соглашения, «разговоры по душе» бессмысленны. Только жесткий и долгий торг, венцом которого являются юридически обязывающие договоренности.
С другой стороны, реальная перезагрузка с США в 2009 году стала возможной только тогда, когда Москва поверила, что Барак Обама в отличие от своего предшественника держит слово. Он обещал пересмотреть планы предшественника по элементам ПРО в Чехии и Польше и сделал это. Москва же показала, что охотно отвечает тем же. Первое четкое высказывание Дмитрия Медведева о том, что Россия может согласиться на санкции против Ирана, прозвучало на следующий день после отказа Обамы от восточноевропейских инициатив Буша.
Отношения между Россией и Соединенными Штатами сегодня натянутые, от плодов перезагрузки, кажется, не осталось и следа. Однако если присмотреться, то есть нюансы. Органы американской исполнительной власти, стараются уменьшить ущерб от политических порывов. Так, Госдепартамент и Белый дом, солидаризуясь с пафосом республиканских сторонников принятия «списка Магницкого», всячески ограничивали его негативный эффект. Госдеп еще в прошлом году превентивно принял свой список (не обнародованный и, по слухам, короткий), дабы не допустить ситуации, когда под предлогом трагедии с Сергеем Магницким в список «невъездных» Конгресс начнет включать кого угодно. Пентагон, к которому апеллируют по поводу Сирии и Ирана, не спешит идти навстречу требованиям наказать Россию. Военному ведомству сейчас намного важнее сохранить стабильное взаимодействие с Россией по Афганистану (техника, грузы, транзит, маршруты и пр.), чем ввязываться в политические игры.
Когда речь идет о сложных отношениях стран, которые еще недавно были непримиримыми врагами, безоблачности ждать не приходится. Вопрос в том, есть ли сознательная заряженность на конфликт, или трения – следствие объективных и структурных факторов. В российско-американских связях сегодня заряженности на непременное противостояние нет, по крайней мере, на уровне высшего руководства. Примечательно высказывание Путина по итогам переговоров – США будут строить ПРО в любом случае, вне зависимости от фамилии будущего президента и из этого нужно исходить. Слова спокойные и деловые. Отсутствие иллюзий – это уже неплохо, хотя, конечно, еще неизвестно, какой ответ в итоге выберет Москва.
Путин прекрасно отдает себе отчет в том, насколько уязвима России и насколько она зависима от внешних факторов. Причем зависимость повышается, а способность влиять на внешнюю среду – снижается. Поэтому курс будет, скорее всего, осмотрительным, хотя Москва и старается компенсировать реальную осторожность виртуальной решительностью. Это не означает, что Россию и США не ждут кризисы – список Магницкого и избирательная кампания, в которой Митт Ромни настойчиво называет Россию главным врагом США, обещают много неприятных сюрпризом. Но на фоне глобальной нестабильности Россия, скорее всего, предпочтет сдержанность. Даже вопреки репутации Путина.
На совместной пресс-конференции в Мексике в понедельник – после своей встречи с Владимиром Путиным – президент Обама выразил надежду на то, что разногласия между Соединенными Штатами и Россией по Сирии и другим вопросам удастся преодолеть. Встреча двух лидеров (первая с момента возвращения Путина в Кремль) проходила на фоне разногласий не только по Сирии, но и по противоракетной обороне и «Акта Магнитского», который ограничивает въезд некоторых россиян в США, притом в разгар ожесточенной борьбы за президентское кресло в США. Обратив внимание на напряженный язык жестов и выражения лиц двух лидеров, резко контрастирующие с теплым общением между Обамой и Дмитрием Медведевым, многие наблюдатели решили, что переговоры прошли напряженно (хотя посол США в Москве заявил, что невербальные проявления Путина ничем не отличались от его обычного поведения).
Путин подчеркнул рост разногласий между двумя странами на отдельной пресс-конференции. Российский президент выразил надежду на то, что Конгресс отменит поправку Джексона-Вэника, которая, по его словам, идет во вред как США, так и России. Путин также пригрозил ответными мерами в случае принятия закона Магнитского. Хотя в прошлом марте Обама по оплошности сказал бывшему президенту Медведеву при включенных микрофонах, что у него будет больше гибкости в переговорах по противоракетной обороне после президентских выборов в ноябре, Путин заявил, что противоположные позиции сторон по этому вопросу вряд ли изменятся – независимо от того, кто будет президентом США.
«Перезагрузка» отношений между Вашингтоном и Москвой, как напомнил нам на этой неделе журнал Economist, задумывалась иной. Когда администрация Обамы пришла к власти в 2009 году, Белый дом надеялся, что концентрация на общих интересах двух стран принесет им значительные преимущества. Это действительно произошло, достижения «перезагрузки» отвечают интересам обеих стран: договор СНВ-3, укрепление сотрудничества по санкциям в отношении Ирана, соглашение о транзите грузов для войны в Афганистане через Россию и Центральную Азию. Однако вполне возможно, что этих целей можно было достичь в любом случае, не обращаясь к броскому дипломатическому лозунгу.
Так или иначе, в основе «перезагрузки» лежали две неверные предпосылки. Первая – что бывший президент Медведев (которого Вашингтон предпочел бы видеть во главе России) реально мог взять власть в свои руки, и вторая – что Медведев был настоящим реформатором. Эти предположения, а точнее – надежды, исчезли, когда Путин объявил о намерении вернуться в Кремль (унизив тем самым Медведева) и фальсифицировал парламентские и президентские выборы в свою пользу. Непреклонная поддержка Кремлем режима Башара Асада – вызывающая недоумение у большой части международного сообщества – может, в том числе, объясняться неприязнью Путина к Соединенным Штатам и чувством обиды от того, что Вашингтон, очевидно, делал ставку на Медведева. Таким образом, «перезагрузка» не стала длительным партнерством, на которое надеялись многие в Вашингтоне.
Двусторонние отношения еще сильнее осложняют другие, более фундаментальные, разногласия. Москва (как объявил российский министр иностранных дел, выступая в вашингтонском офисе Фонда Карнеги в начале президентского срока Обамы) видела в «перезагрузке» шанс для Вашингтона исправить свое предыдущее «неправильное» отношение к России. Таким образом, Кремль не разделял в полной мере основные американские взгляды на перезагрузку как на отношения, основанные на принципе «услуга за услугу». Как следствие, российские требования часто были односторонними. Кампания США по укреплению связей, которую администрация Обамы назвала двунаправленным подходом, также несла в себе потенциально летальный вирус при буквальной реализации: Вашингтон стремился к улучшению отношений с Россией, при этом (часто осторожно, а порой – неуклюже) продвигая свою противоречивую повестку дня в сфере прав человека в России. Взволнованный неожиданной вспышкой уличных протестов, разразившейся впервые в эпоху Путина, Кремль отреагировал гневно.
В определенной степени с трудностями в отношениях можно справиться. В Мексике и Обама, и Путин пообещали вести совместную работу в предстоящие месяцы. Несмотря на серьезные разногласия и усиление недоверия, есть небольшой круг вопросов, по которым обе стороны могут сотрудничать. Однако время истекает. Администрацию Обамы (которая испытывает все большее раздражение в отношении Путина, однако надеется на сохранение курса «перезагрузки») в Конгрессе обходят по флангу критики, недовольные политикой Кремля в сфере прав человека. В следующем году президентом США может стать республиканец, который называет Россию главной угрозой для Америки. Очевидно, что все это предвещает еще более серьезные трудности в отношениях.