Взорванный 29 ноября экспресс следовал из Москвы, большинство пассажиров возвращалось домой после рабочей недели в столице, поэтому среди погибших и раненых большая часть – петербуржцы.
Многие из тех, кто ехал скорым поездом номер 166 в тот роковой вечер, все еще находятся в состоянии шока и неохотно общаются даже со своими родными и знакомыми, не говоря уже о журналистах.
Первые впечатления пассажиров «Невского экспресса» и их близких о крушении поезда, появились на Интернет-форумах, зачастую под вымышленными именами или просто с инициалами. Вот что пишет Анна: «С нашим знакомым все в порядке. Слава Богу. Отдал кому-то куртку, там же холодно было, и телефон потерял, а штаны от крови уже отстирали, но это такая мелочь в сравнении с жизнью. Всю субботу он просто молчал, даже не ел, только спал…. Многих от ударов просто разорвало на части и те, кто помогал выжившим, видели все это, как сказал один военный (он был среди помогающих пассажиров) – как после войны».
Наталия П., чей муж Игорь также был пассажиром взорванного поезда, в письменных ответах на вопросы корреспондента «Голоса Америки» сообщила, что она не чувствует себя в безопасности в общественных местах, в том числе в транспорте и не считает адекватными меры, принимаемые правоохранительными органами для предотвращения терактов и нападений. Отвечая на вопрос, что она сама намерена предпринять для обеспечения собственной безопасности, Наталия написала: «Мне сейчас сложно ответить. Кроме повышенного внимания ко всему, ничего не приходит в голову. Еще всегда при себе иметь лекарства, наверное».
Еще один пассажир «Невского экспресса» – главный редактор радиостанции «Град Петров», начальник отдела благотворительности Санкт-Петербургской епархии протоиерей Александр Степанов – отмечает: «Все вспоминается какими-то проблесками. Я провел там два часа, все время что-то носил, собирал, рвал тряпки, помогал бинтовать, выносить, хотя транспортировали, в основном, мужики посильнее… Примерно через час после случившегося все уже знали, что именно произошло, так как проводники бегали как сумасшедшие и окровавленные люди ходили, но идеи прийти помочь у большинства не возникло».
Вот что пишет в своем Интернет дневнике о возвращении в Санкт-Петербург девушка с ником Pankeys: «В Питере было отвратительно. Оцепление из милиции, просто коридор, по которому нас гнали. Куча журналистов с фотоаппаратами, камерами и микрофонами… Противно».
Обладательница ника kvnkur пишет: «В понедельник похороны Тарасова в Александро-Невской лавре (Сергей Тарасов был председателем правления «Росавтодора», до этого работал в администрации Санкт-Петербурга и возглавлял городской парламент – А.П.) А наша подружка, его помощница, лежит в больнице Склифосовского в коме без надежды. У нее 5-летний сын остался. Муж узнал ее только по украшениям».
Алексей Ф. делится впечатлениями: «У меня сестра ехала в этом поезде. Я чуть с ума не сошел, когда узнал о взрыве. Слава Богу, она была в одном из вагонов сразу за локомотивом. Как теперь быть, если самолеты гибнут, корабли тонут, на железной дороге теракты? Остается лишь велосипед».
А вот высказывания некоторых известных петербуржцев, опубликованные в прессе. Народный артист России Олег Басилашвили: «Это уже не первый подобный случай на данном участке. И до сих пор не найдены организаторы. Почему допускается повторение? Чем у нас занимаются ФСБ и МВД? Я не могу быть спокойным, садясь в поезд, самолет, просто выйдя на улицу. У меня нет чувства безопасности». Ему вторит певец и композитор Игорь Корнелюк: «Кошмар. После этого страшно ездить, страшно жить. Ни один человек не застрахован от несчастья… Что делать, чтобы такое не повторилось? Не знаю, это не мой вопрос. Есть же специальные службы, это их работа». А певица Татьяна Буланова говорит: «Я часто езжу на этом поезде. Очень удобный и комфортный маршрут. Понять не могу, кому понадобилось его взрывать. Но если понадобится по работе, опять поеду на «Невском экспрессе».
Близкая подруга Марии Кузьминой, погибшей при взрыве поезда, так написала в своем Интернет-дневнике: «Я бы хотела, чтобы тех, кто это сделал, нашли. Не из чувства справедливости, хотя Маше справедливость была бы важна, а чтобы узнать, ЗАЧЕМ кто-то делает подобные вещи».
