Российскую сторону в «Поединке» представляет Федор Лукьянов – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», член президиума Совета по внешней и оборонной политике, американскую сторону - Дональд Дженсен, аналитик Центра трансатлантических отношений в Школе международных исследований имени Пола Нитце при Университете Джонса Хопкинса.
Взгляд из Москвы:
Плюсы и минусы войны против Ирана
Взгляд из Вашингтона:
Рискованный баланс России
Плюсы и минусы войны против Ирана
Позиция Вашингтона по поводу возможной атаки неясна, явно идет серьезная дискуссия. Но если по тем или иным соображениям будет принято решение ударить по Ирану либо придется присоединиться к односторонним действиям Израиля – что тогда может ожидать Россию, и какова будет ее реакция? Понятно, что Москва сурово и громогласно осудит военную акцию. Эскалация напряженности в Иране с перспективой серьезной дестабилизации чревата рядом осложнений для России.
Во-первых, это распространение нестабильности на Южный Кавказ. Иран – важный сосед Армении (скорее партнер) и Азербайджана (скорее противник). Для Еревана иранская граница – по сути, единственная полностью открытая, окно в мир. Для Баку Иран – оппонент по каспийскому вопросу, страна единоверцев-шиитов (с совершенно другим пониманием роли ислама) и огромной (по сравнению с населением самого Азербайджана) азербайджанской диаспорой. Главное – всплеск нестабильности может стать тем внешним фактором, который выведет из равновесия хрупкий статус-кво в Нагорном Карабахе. А возобновление там боевых действий создаст сложнейшую дилемму для России, которая не может сделать окончательный выбор в пользу одной из сторон.
Во-вторых, поток беженцев может устремиться в соседний Туркменистан, который вообще не готов к такому развитию событий. И хотя интересы России там в основном ограничены закупками газа, игнорировать вероятных хаос в наиболее дистанцированной от всех республике бывшего СССР Москва не сможет. Этнически родственный Ирану Таджикистан находится на некотором отдалении, но эхо может докатиться и туда.
Наконец, есть более специфические опасения, наподобие возможного радиоактивного загрязнения Каспия в результате ударов по иранским ядерным объектам, но это скорее из теоретической области.
Есть ли для России выгоды, связанные с иранской войной?
Краткосрочно к таковым можно отнести всплеск цен на нефть, который неизбежно последует за атакой. Однако рассчитывать на долгосрочный эффект не стоит. Саудовская Аравия, которая втайне будет рукоплескать американским или даже израильским военным за их нападение, сделает все возможное, чтобы снизить эффект войны для нефтяной конъюнктуры. Если Соединенные Штаты завязнут в Иране, что, наверное, возможно в случае крупной региональной дестабилизации и мер возмездия со стороны Тегерана (террористических, например, либо в Ираке и Афганистане), это станет дополнительной гарантией от возрождения их интереса к постсоветскому пространству. И, может быть, повысит значимость России как регионального игрока, от которого кое-что зависит.
Наконец, в случае фактического уничтожения значительной части иранской ядерной и ракетной программ, интересно будет послушать, какие аргументы Вашингтон будет предлагать России тогда в оправдание своей системы ПРО. Сейчас, как известно, главным таким доводом служит иранская угроза.
Конечно, к числу преимуществ для России следовало бы отнести и прекращение военной ядерной программы Ирана. Москва, как и все остальные в мире, совершенно не приветствует вероятный ядерный статус Тегерана в будущем. Однако, к сожалению, относительно достижения этой цели существуют как раз наибольшие сомнения. Даже активные сторонники акции признают, что уничтожить все вряд ли удастся, и что нанесенный урон Иран, скорее всего, сможет восполнить. Впрочем, если война все-таки случится, поводом для нее станет комбинация различных факторов преимущественно политического свойства, так что изначальная цель может просто отступить на второй план.
Российский министр иностранных дел Сергей Лавров 20 марта предупредил, что у Ирана не будет другой альтернативы, кроме как создать ядерное оружие, если он будет атакован Израилем или Соединенными Штатами в связи с продолжением работ по своей ядерной программе. По словам Лаврова, многие аналитики считают, что, если бы у Ирана была ядерная бомба, «к нему бы так вот сейчас не приставали с угрозами, его бы никто не собирался бомбить». «Более того, уже некоторые соседи Ирана начинают думать: “А вот Каддафи отказался от ядерной бомбы много лет назад. Если бы она у него была, наверное, он не кончил бы так, как кончил”. И начинают подумывать о том, чтобы обзавестись своей ядерной программой», – продолжил он свою мысль. Лавров раскритиковал президента Ахмадинежада за его угрозу уничтожить Израиль, добавив при этом, что угрозы Тегерана представляют собой главным образом «внешнеполитическую риторику, нацеленную на достижение внутренних задач и задач в исламском мире». Записанное интервью Лаврова было транслировано вскоре после того, как верховный лидер Ирана, аятолла Али Хаменеи заявил, что его страна нанесет ответный удар по США и Израилю «на том же уровне, на котором они атакуют нас».
Комментарии Лаврова по данному кризису отражают противоречивые рассуждения России. С одной стороны, Москва разделяет опасения Запада относительно ядерных усилий Ирана (хотя и не считает эту программу столь опасной для региональной стабильности, как полагают Соединенные Штаты и Израиль). С другой стороны, у Москвы тесные военные и торговые связи с Тегераном. Россия и Иран также имеют общий интерес – ограничение влияния США в Центральной и Юго-Восточной Азии. Однако, играя независимую роль в этом кризисе, Россия, несомненно, рассчитывает укрепить свое положение как великой державы.
Позиция Москвы в иранском вопросе отражает общую двойственность ее внешней политики в отношении Запада. Эта двойственность, как отметила политический обозреватель Лилия Шевцова в недавнем интервью польскому изданию, позволяет России одновременно выступать против Запада и поддерживать его: «Такая умная тактика позволяет Кремлю действовать прагматично… Лагерь Путина понимает, что Россия является поставщиком энергоносителей и природных ресурсов, а Европа – их основным потребителем… Российская элита имеет и личные связи с Западом – так что Путин не может превратить Россию в Северную Корею или Беларусь, потому что тогда элита обернется против него».
Однако недавняя избирательная кампания сделала Путина более зависимым от антизападных настроений, чем когда-либо. В отношении Ирана ему приходится быть осторожным, чтобы не склониться слишком сильно на сторону США или Израиля. Недавний опрос общественного мнения свидетельствует о том, что россияне все больше поддерживают Иран в этой кризисной ситуации. Кремль, таким образом, вынужден сохранять, выражаясь словами Шевцовой, «рискованный баланс», между использованием «антизападной риторики в качестве инструмента мобилизации общественности и противоположного ей тяготения к позиции Запада из соображений политического прагматизма».
Кроме того, прочность связей Москвы с Тегераном еще не подвергалась полноценной проверке. Зависимость России от экономических отношений с Западом, таким образом, также означает, что страна уязвима для международного давления по сокращению отношений с Ираном – к примеру, Кремль, хотя и неохотно, поддержал четыре пакета санкций Совета Безопасности ООН против Тегерана. В последние месяцы Иран недоволен задержками в завершении работ на Бушерском ядерном комплексе российской стороной и позицией Москвы в споре о Каспийском море. Недоволен Иран и уступками Кремля при принятии международных санкций, хотя Москва и Пекин официально выступили против их ужесточения.
14 марта российская газета «Коммерсантъ» опубликовала опровергнутое Соединенными Штатами сообщение, согласно которому Вашингтон якобы попросил Лаврова информировать руководство Ирана о том, что предстоящие многосторонние переговоры о судьбе ядерной программы Ирана представляют собой «последний шанс» Тегерана. В последние месяцы все чаще слышны рассуждения о том, что Израиль нанесет удар по иранским ядерным объектам – с американской помощью, или без нее. Несмотря на отрицание, пресс-секретарь Госдепартамента Виктория Нуланд заявила, что дискуссия Клинтон с Лавровым действительно была посвящена тому, чтобы переговоры с Ираном «не могли использоваться для затягивания времени и прикрытия продолжающейся деятельности [в ядерной сфере]». В редакционном комментарии, опубликованном на этой неделе в New York Times, министры иностранных дел Швеции и Финляндии написали, что единственный выход из кризиса заключается в дипломатии, решимости и терпении. Для России предстоящие недели станут проверкой того, насколько обладает этими качествами Кремль, и что на самом деле скрывается под противоречивой его публичной риторикой.