Юлия Савченко: Каковы символические и практические последствия приостановки Россией участия в договоре СНВ-3?
Роуз Гетемюллер: Практические последствия будут как для Соединенных Штатов, так и для Российской Федерации. Для ваших читателей я начну с описания практических последствий для России.
На протяжении последних пятидесяти лет у СССР и затем у Российской Федерации была предсказуемость в отношении ядерного потенциала Соединенных Штатов – это касалось крупных межконтинентальных ракетных систем, способных совершить удар по территории России из Соединенных Штатов. И, конечно, у России есть подобные системы, нацеленные на Соединенные Штаты. В течение последних пятидесяти лет мы контролировали, ограничивали и сокращали количество таких систем. Сейчас Владимир Путин, видимо, решил нарушить этот процесс. Если договора СНВ-3 не будет, то у Российской Федерации больше не будет круглосуточного доступа к информации о том, что происходит со стратегическим ядерным потенциалом США. У них больше не будет полной уверенности и понимания точного состояния ядерных систем Соединенных Штатов.
Откровенно говоря, я считаю, что это сильный удар по безопасности России, а также по безопасности Соединенных Штатов потому что договор обеспечивал полную взаимность, у обеих сторон были одинаковые права знать о том, что происходит друг у друга.
Ю.С.: Госпожа Гетемюллер, насколько мне известно, односторонняя приостановка действия не обсуждается в договоре.
Р.Г.: Нет, это не разрешено по договору и у таких действий нет юридических оснований.
Ю.С.: Как же тогда это будет работать чисто технически?
Р.Г.: Насколько я понимаю, будет происходить то, о чем мы договаривались в более благоприятные времена, когда истек срок действия первого договора СНВ в декабре 2009 года. Мы тогда находились в процессе переговоров о новом договоре СНВ, которые завершились только в апреле 2010 года. Затем в обеих странах проходили консультации. Таким образом, прошло больше года после истечения срока действия предыдущего договора СНВ. Мы договорились, что в течение этого срока мы будем придерживаться положений и ограничений предыдущего договора СНВ, и Российская Федерация тогда сказала, что будет предоставлять оповещения в соответствии с Договором об оповещении о запусках 1988-ого года, который был заключен между Соединенными Штатами и Российской Федерацией. В 1988 году еще был Советский Союз, конечно, но Российская Федерация, как государство-преемник, приняла на себя эти обязательства.
Я хотела бы прояснить, что это совсем не одно и то же, что те оповещения, которыми мы обменивались по договору СНВ-3. В соответствии с договором СНВ-3 мы должны были ежедневно сообщать друг другу абсолютно обо всем, что мы делали с нашими стратегическими ядерными системами. Например, если Российская Федерация доставала межконтинентальную баллистическую ракету из шахтной установки и транспортировала ее на предприятие по техническому обслуживанию, она должна была оповестить Соединенные Штаты об этом. И Соединенные Штаты должны были делать абсолютно то же самое. Таким образом, у обеих сторон было очень хорошее представление о том, что происходили со стратегическим ядерным потенциалом друг друга.
Оповещение о запусках при этом не связаны с ежедневным состоянием ядерного потенциала двух стран. Они касались в основном испытательных запусков ракет. Поэтому я считаю, что это была полезная мера для укрепления доверия, но совсем не одно и то же, что гарантии и предсказуемость, которые обеспечивала полная реализация договора СНВ-3. Я думаю, что у российской стороны, конечно, есть желание сохранить определенные ограничения прописанные в договоре. Я считаю, что обе стороны должны вернуться к полной реализации договора, еще и потому что Соединенные Штаты скоро начнут модернизацию своего ядерного арсенала. В течение ближайших двадцати лет Соединенные Штаты полностью обновят свою стратегическую ядерную триаду, куда входят межконтинентальные баллистические ракеты, подводные лодки и ракетные системы морского базирования, а также бомбардировщики и боеголовки, которыми они оснащены.
Поэтому если Российская Федерация внезапно потеряет любую возможность ограничивать действия Соединенных Штатов, начинающих модернизацию своих ядерных сил, это может негативно сказаться на безопасности Российской Федерации, и поэтому такой шаг с их стороны мне совершенно непонятен.
Ю.С.: Путин подчеркнул, что Россия будет проводить ядерные испытания только в ответ на такие же действия Соединенных Штатов. Вы считаете, что у Соединенных Штатов есть желание вернуться к проведению ядерных испытаний? Раз сейчас развязаны руки…
Р.Г.: Нет, честно говоря, в Соединенных Штатах мораторий на проведение ядерных испытаний очень жесткий. Конечно, иногда появляются люди, выступающие за проведение ядерных испытаний, но для того, чтобы вернуться к ядерным испытаниям, понадобится пройти очень много различных инстанций и все действия будут абсолютно прозрачны для Российской Федерации.
Я считаю, что политические преграды в США настолько велики, что я просто не вижу возможности вернуться к проведению ядерных испытаний.
Тем не менее, я хотела бы коснуться того аргумента, который выдвинул президент Путин о том, что «если Соединенные Штаты будут проводить испытания, то Россия тоже будет проводить испытания». Этот аргумент приводится уже давно, потому что в Соединенных Штатах дебаты о возвращении к ядерным испытаниям то появляются, то исчезают снова. И как только дебаты такого рода начинаются в США, Россия всегда приводит такой аргумент: «если США первыми проведут испытания, мы тоже их проведем, но мы не будем проводить ядерные испытания первыми».
Поэтому, честно говоря, я не увидела в его аргументе ничего нового и Путин привел его потому, что никто в США сейчас не обсуждает ядерные испытания.
Ю.С.: Госсекретарь Блинкен сказал: «Мы по-прежнему готовы обсуждать ограничение стратегических вооружений с Россией в любое время, независимо ни от чего, происходящего в мире или в наших отношениях». Именно вы когда-то добились успешного результата во время переговоров по договору СНВ-3, в качестве главы делегации на переговорах. Как вы считаете, что нужно для того, чтобы вернуть стороны за стол переговоров? И лежит ли ответственность за это исключительно на российской стороне?
Р.Г.: Я хотела бы еще раз выразить восхищение мастерством и способностями российских переговорщиков, как дипломатов, так и технических экспертов из Министерства обороны и других технических ведомств, которые принимают участие в реализации договора. Есть технические эксперты, есть опытные дипломаты и нет барьеров. Более того, мы даже планировали создать двусторонний консультативный комитет – организацию, которая могла бы следить за реализацией договора. Мы проводили очень конкретные и прагматичные технические обсуждения, правда, в виртуально, потому что лично встретиться мы не могли.
Поэтому я знаю, что возможность вернуться за стол переговоров есть и в ближайшие сроки, чтобы добиться успешных результатов, но сейчас для этого, конечно, потребуется отмашка со стороны президента Путина и из Кремля.
Ю.С.: Роуз, на прошлой неделе заместитель госсекретаря Дженкинс сказала, что Соединенные Штаты надеются, что удастся отделить обсуждения с Российской Федерацией, касающиеся договора СНВ-3 от вопросов, связанных с кризисом в Украине. Вы считаете, что Москва на это пойдет, учитывая то, насколько президент Путин сильно акцентирует внимание на экзистенциальном для России значении исхода военных действий в Украине?
Р.Г.: По традициям, сложившимся между Соединенными Штатами и СССР, Соединенными Штатами и Россией, всегда продолжался мониторинг и сокращение ядерного оружия, независимо от всего остального в отношениях между нашими странами. Я помню, что во время войны во Вьетнаме советские эксперты по противоракетной обороне помогали Северному Вьетнаму сбивать американские самолеты над Ханоем.
Одновременно с этим, во время горячей войны во Вьетнаме, мы могли обсуждать Договор о нераспространении ядерного оружия и заключить первые договоренности, касающиеся первого договора СНВ.
Поэтому исторические прецеденты есть, но создается впечатление, что в настоящий момент президент Путин сбрасывает эти прецеденты со счетов и говорит: «Нет, вы сначала должны удовлетворить мои требования, касающиеся американской помощи Украине в их войне». Но я не думаю, что это возможно, потому что Соединенные Штаты, как и наши союзники, привержены обязательствам перед Украиной и будут поддерживать их борьбу за суверенитет и независимость. Поэтому такое решение будет зависеть от Российской Федерации и, конечно, от ее президента. Именно Россия должна решить, что наиболее важно для ее интересов в области национальной безопасности.
Хотела бы повторить, что, с моей точки зрения, иметь возможность ограничивать количество американских ядерных систем – это в интересах национальный безопасности России, но Российская Федерация сама должна принять такое решение.
Ю.С.: Путин поднял еще один вопрос. Он подчеркнул, что ядерные арсеналы Объединенного Королевства и Франции не являются предметом договора СНВ-3 и вообще никакого договора. Это просто повод или действительно для ограничения ядерных вооружений необходим фундаментально новый договор, новые форматы, которые будут включать другие ядерные державы, некоторые из которых являются новыми, которые появились после того времени, когда ядерное нераспространение касалось только Соединенных Штатов и России?
Р.Г.: Этот вопрос давно обсуждается. Объединенное Королевство и Франция были среди первых ядерных держав по «Договору о нераспространении ядерного оружия», но их ядерная стратегия и доктрины сильно отличаются от доктрин США и Российской Федерации. По сравнению с ядерными силами США и России, их ядерные силы очень маленькие. Как у США, так у Российской Федерации имеется по 1550 ядерных боеголовок, установленных на разных системах доставки, включая ракеты и бомбардировщики. У Объединенного Королевства и Франции всего около ста в каждой стране. Это огромная разница! У Объединенного Королевства и Франции очень небольшое количество ракетных систем, которые направлены на так называемые страны, ориентированные на Москву. Их доктрина гласит, что, если на них нападет Российская Федерация, они должны обеспечить возможность нанести ответный удар по Москве. Но это означает, что они согласились с тем, чтобы их ядерные силы и средства были гораздо меньше. Как я уже говорила, в каждой из этих стран приблизительно по 100 боеголовок для такого рода операций, если, упаси Бог, это понадобится. Но это совершенно другая ситуация и поэтому я не считаю, что требуется фундаментально новый договор.
Я хотела бы также подчеркнуть, что Соединенные Штаты не могут никаким образом влиять на их ядерное оружие, а президент Путин сказал, что ядерные силы Объединенного Королевства и Франции входят в структуру наведения Соединенных Штатов, что не так. Командование и управление этими силами осуществляется правительствами в Лондоне и Париже. Они совершенно не входят в структуру наведения Соединенных Штатов и не подчиняются американскому процессу принятия стратегических решений по ядерным вопросам.
Ю.С.: Как в эту картину вписывается Китай? Учитывая проведение модификаций ядерных сил и, возможно выработку новых доктрин ядерными державами?
Р.Г.: Нас очень беспокоит тот факт, что Китай модернизирует свои силы и делает это молча. Китай не хочет обсуждать цели модернизации своих стратегических сил. Они строят 300 новых шахтных установок для межконтинентальных баллистических ракет в пустыне, к северу и к западу от Пекина, что беспокоит очень многих. Нам неизвестно, например, будут ли они изготавливать ракеты для размещения в этих шахтных установках и боеголовки для этих ракет. Однако нам понятно, что они модернизируют каждый компонент своей ядерной триады, в частности, межконтинентальные баллистические ракеты, как в шахтных установках, так и мобильного базирования; субмарины; и бомбардировщики. Это новый, отличающийся от прежнего и, я бы сказала, гораздо более дорогой китайский подход к ядерной политике и доктрине и у нас нет никакого представления о том, каковы их цели. Поэтому я считаю, что Китаю пора стать более открытым и начать говорить о том, что они делают.
Кстати, Москву тоже должно интересовать чем занимается Китай. Ведь, если вспомнить историю, было время, когда СССР и Китай тоже угрожали друг другу ядерным оружием. Я говорю о советско-китайском пограничном конфликте на острове Даманском в 1969 году, который чуть не закончился ядерным кризисом.
Поэтому я думаю, что в интересах Китая начать говорить более открыто о своих ядерных планах и о модернизации, но, тем не менее, я также считаю, что пока рано включать Китай в «Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений», потому что ядерного оружия у них пока еще очень мало. Общее количество ядерных боеголовок в Китае около пятисот. В Соединенных Штатах и России почти по четыре тысячи боеголовок в каждой стране. По 1550 уже установлены на стратегических системах доставки. Поэтому ситуации сильно отличаются. Мы видим, конечно, что Китай наращивает число боеголовок и делает это быстро, но по прогнозам Министерства обороны США, даже к 2035-му году общее количество боеголовок в Китае будет около полутора тысяч. Что, как я уже говорила, сильно отличается от четырех тысяч боеголовок, которые уже сегодня имеются как у США, так и у России.
Форум