Валерия Новодворская была редким гостем на Западе, но даже немногие ее поездки в США были частными – с выступлениями перед американской русскоязычной диаспорой, но без официальных встреч в Госдепартаменте или на Капитолийском холме. Люди, знавшие ее, говорят, что вашингтонский политический истеблишмент считал ее «слишком левой и неудобной», а дипломаты старались избегать встреч с ней, краснея от ее прямоты и критики. Однако американские коллеги-правозащитники восхищались ее мужеством и преданностью Родине и учились у нее стойкости и воле к жизни.
Дэвид Крамер: «Она была настоящим героем»
«Это правда, Новодворскую не принимали в Вашингтоне так, как принимали Сахарова или Щаранского. Но люди, которые давали ей такую оценку, не смогли увидеть большой картины – она всегда выступала против режима в защиту прав и свобод человека в своей стране, несмотря на аресты, принудительное психиатрическое лечение и постоянные преследования, – говорит президент организации Freedom House Дэвид Крамер (David Kramer). – Она была настоящим героем, на которого многие из нас равнялись. Она никогда не отступала от своих идеалов и принципов и не предавала их, несмотря на цену, которую ей приходилось за это платить».
Крамер отмечает, что известие о безвременной кончине Валерии Новодворской он воспринял с огромной печалью: «64 года – слишком маленький срок». По его мнению, она представляла ядро российской правозащиты и демократического движения еще в те времена, когда само слово «демократия» в СССР было запретным.
«Новодворская не была близким соратником сегодняшних лидеров либеральной оппозиции в России. Сама оппозиция, к несчастью, представляет собой незначительное меньшинство в обществе, и потеря Новодворской для них большой урон. Ее будет не хватать», – считает Крамер.
Кэтрин Фитцпатрик: «Таких людей, как Лера, легче любить после смерти»
Нью-йоркский правозащитник и публицист Кэтрин Энн Фитцпатрик (Catherine Ann Fitzpatrick) во время интервью периодически поправляет сама себя, вновь и вновь говоря о Новодворской в настоящем времени – две женщины были долго знакомы: «Сколько всего было! Шмонали на границе, без конца проверяли, следили, но мой единственный настоящий арест в СССР случился в квартире Леры, где она проводила семинары по демократии и правам человека. Это было в 1989 году, когда я приезжала с группой НПО, нашей задачей было выяснить для миссии ОБСЕ, можно ли провести в Москве большую конференцию – вот так и выяснили, что условия не те. Смешно даже вспоминать сейчас об этом...»
По мнению Фитцпатрик, Новодворская была в левом крыле либерального движения, считалась более «резким» диссидентом на фоне других советских и российских диссидентов, поэтому «ее держали в стороне», как белую ворону. Хотя она всегда строго придерживалась принципов мирной борьбы, «никакого насилия – чистое правозащитное движение».
«Даже среди диссидентов и оппозиции ее высказывания воспринимались как слишком крайние, потому что она всегда называла вещи своими именами. Лера – диссидент среди диссидентов», – говорит Фитцпатрик.
Она дает высокую оценку «мастерским» видеоблогам Валерии Новодворской, составившей в этом жанре серьезную и пока еще единственную конкуренцию кремлевским идеологам.
«Когда моей дочери в колледже нужно было изучать русский язык, я дала ей как учебное пособие видеоблог Леры, потому что для меня это – пример чистого, интеллигентного, умного русского языка, не говоря уже о политическом и нравственном содержании, – рассказывает Кэтрин Фитцпатрик, выражая надежду, что кто-то предпримет усилия по архивированию и сохранению «гениальных видеозаписей», «бесценного наследия» Новодворской, представляющего безусловную важность для современной российской политической мысли.
Фитцпатрик совершенно уверена, что вне России Новодворскую бы спасли, у нее бы был шанс выжить: «Я точно знаю, у нас бы ее спасли, у нас от такого диагноза люди не умирают». Но тут же добавляет, что преданность Родине, вплоть до введения кодекса чести с запретом на эмиграцию, была одним из принципов Новодворской: «Лера никогда бы не уехала. Пусть будут тюрьмы, ссылки, психушки, надо оставаться дома в России и бороться. Я это очень уважаю, потому что самопожертвование ради прав других – это редкое явление».
На Западе и, в частности, в США политический истеблишмент рассматривал Новодворскую как «очень неудобную» фигуру, утверждает Фитцпатрик: «Конечно, она не была ни в каком “черном списке”, но с ней было очень неудобно общаться – она говорила правду в лицо всем, без оглядки на ранги и позиции. Вгоняла в краску дипломатов своей критикой их слабой позиции в отстаивании принципов свободы в других странах. Конечно, она была неудобной».
С сожалением отмечает Фитцпатрик «страшную кампанию», развернутую за последние два года против Новодворской в России: «Я с ужасом смотрела на огромные плакаты в Москве, где Леру сравнивали с бесом. Это было низко и мерзко».
И сравнивает эту кампанию с посмертной: «Сейчас все СМИ в России поют ей оды, скорбят, и даже проскальзывает чувство вины, что недооценили, недолюбили, не прислушались, не уберегли, не спасли. Конечно, таких людей, как Лера, легче любить после смерти, потому что этот человек говорил то, что остальные боялись даже думать, даже среди диссидентов. Понимаете?»
По мнению Кэтрин Фитцпатрик, смерть Новодворской может стать для российского либерального общества уроком того, что надо ценить людей при жизни: «Я надеюсь, что Лера своим уходом заставит задуматься о том, кого они сейчас недооценивают, не слушают, не берегут. Я очень надеюсь, что этот укор, что мы не спасли Леру, заставит людей ценить друг друга – ведь их так мало в российской оппозиции».
Кэтрин Косман: наследием Новодворской может стать появление новых звезд на политической сцене
Кэтрин Косман из Американской комиссии по международной религиозной свободе (Catherine Cosman, US Commission for International Religious Freedom) вспоминает, что, хотя и не была близко знакома с Валерией Новодворской, но на протяжении многих лет несколько раз встречалась с ней на различных международных форумах.
Ее первое впечатление от встречи с Валерией Ильиничной – тогда еще 19-летней активисткой – практически осталось неизменным: «Она была пассионарием, глубоко преданной своим принципам, в частности, правам человека и праву наций на самоопределение – и она была последовательна в своих убеждениях с 19 лет, когда она вела демонстрации против советского вторжения в Чехословакию, до последних дней, когда она выступила против аннексии Крыма и интервенции в Украину. Практически всю ее жизнь взгляды Новодворской представляли полную противоположность взглядам тех, кто правил в стране, она была важнейшей и эффективной частью политического прогресса в России».
Наследием Валерии Новодворской, по мнению Косман, может стать появление на российском политическом горизонте новых звезд: «Россия никогда не устает удивлять – в плохом или в хорошем смысле. Я убеждена, что мы вскоре увидим появление на политической сцене замечательных людей наряду с теми, кто уже возглавляет оппозицию, выступая против жестоких нарушений прав человека на Северном Кавказе и против агрессии Кремля в Украине».
