Уолл-стрит-2011: граждане США против корпораций

Движение «Захвати Уолл-стрит» стало еще одним подтверждением нестареющей истины о непредсказуемости исторического процесса. Что, вероятно, придало дискуссиям о его характере и целях дополнительную остроту. Стремясь познакомить читателя с максимально широким спектром мнений и подходов, корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросил прокомментировать происходящее известного американского журналиста, лауреата Пулитцеровской премии Криса Хеджеса.

Алексей Пименов: Возникновение движения «Захвати Уолл-стрит» было неожиданным для многих. А для вас?

Крис Хеджес: И для меня. Хотя было очевидно, что что-то назревает. Точнее – что в этом есть общественная потребность. Иными словами, я предчувствовал, что подобного рода движение появится. Но где, как и в какой форме – этого я себе не представлял.

А.П.: Главный лозунг движения – «Долой корпоративную власть!». А что это такое – корпоративная власть?

К.Х.: Если называть вещи своими именами, то мы живем в корпоративном государстве. В рамках американской политической системы невозможно проголосовать вопреки интересам банковского капитала. Законодательная и судебная власть контролируются корпорациями. Им же принадлежат и средства коммуникаций. И работают эти системы тоже в интересах корпораций, а не в интересах граждан. В этом смысле то, что мы видим, это действительно выступление девяноста девяти процентов против одного. Т.е., попросту, попытка осуществить правление большинства.

А.П.: Можно ли, на ваш взгляд, говорить о политической программе, разделяемой всеми участниками движения?

К.Х.: Нет. Оно явно объединяет людей, придерживающихся разных политических и идеологических принципов. Тут представлены и красные, и синие штаты (штаты, где большинство избирателей голосует за республиканцев и демократов, соответственно – А.П.). Тут и либеральные консерваторы, и рабочие, и средний класс… Поскольку совершенно ясно: если мы не отнимем власть у корпораций, то нам придется увидеть, как американское общество превращается в своеобразный неофеодализм. Я думаю, все сознают, что задача не решается в одно действие. Речь не идет, например, об избирательной реформе, ибо какой же государственный деятель, занимающий выборную должность и получавший деньги от корпораций, станет эту реформу проталкивать? То же самое относится и к кадровым перестановкам: достаточно напомнить, что члены Верховного суда рекрутируются из корпоративной среды. Вопрос стоит так: или мы нанесем удар по корпоративной Америке, или нам конец.

А.П.: И на Западе, и в России немалой популярностью пользуются самые различные конспирологические теории. Нет ли тут и в самом деле, могущественных группировок, орудующих за кулисами?

К.Х.: Нет. Скорее это можно сказать о «Движении чаепития»…

А.П.: Как будут реагировать на новое движение основные силы политического истеблишмента?

К.Х.: Профсоюзы и Демократическая партия были бы не прочь оседлать его. Они хотели бы направить его энергию в нужное им русло – так, чтобы она питала политическую систему. Но сделать это трудно. В большинстве своем участники движения хорошо понимают, что политическая система не работает, что она разрушена.

А.П.: Может ли администрация Обамы попытаться использовать ситуацию в своих интересах?

К.Х.: Она уже попыталась сделать это, заявив, что сочувствует устремлениям демонстрантов, и что президентский план создания рабочих мест как раз и призван поставленные ими проблемы.

А.П.: Демонстранты говорят о необходимости покончить с засильем корпораций. Достижима ли, на ваш взгляд, эта цель?

К.Х.: Если бы в 1989-м Вацлав Гавел, обращаясь к тем, кто вышел на улицы чешских и словацких городов, сказал, что до крушения коммунистической диктатуры осталось всего несколько недель, то ему, наверное, мало кто поверил бы. Нельзя знать наперед, как далеко зайдет движение. Это невозможно знать – пока люди не соберутся вместе. Но если элита коррумпирована, если маразмирующей системе противостоит огромное большинство населения, поднявшееся на защиту своих интересов, то все системы контроля вдруг оказываются хрупкими. На мой взгляд, корпоративное государство продемонстрирует свою хрупкость и на этот раз. Не берусь предсказывать, но все настолько прогнило, что если есть достаточно людей, сознающих, как хрупки системы контроля, то, возможно, этим барьерам уже и не устоять.

А.П.: После «бурных шестидесятых» Америка, пожалуй, и не видела столь массовых политических движений, в особенности – левых…

К.Х.: В том-то и дело, что это – не левое движение. Это в шестидесятых годах оно было левым. Причем пути левого движения и движения рабочего тогда разошлись. Рабочие не поддерживали антивоенные демонстрации. Не поддерживали движение хиппи… А сегодня дело обстоит совершенно иначе: рабочие – среди протестующих. Обсуждаются экономические вопросы, вопросы участия большинства жителей страны в политическом процессе. Нет, то, что разворачивается сегодня, не похоже на события шестидесятых.

А.П.: Поворотный момент в истории страны?

К.Х.: Не знаю. Как, повторяю, не знали этого – в свое время – ни демократы Восточной Европы, ни участники белградских демонстраций против Милошевича.

А.П.: Как вы представляете себе альтернативу тому, что вы именуете корпоративным правлением?

К.Х.: Как демократию – которой сегодня у нас нет.