Чем наполнена консервная банка с мясными равиолями? На этот вроде бы бессмысленный вопрос финский документальный фильм «Консервированные мечты» (Canned Dreams) отвечает неожиданно: кровью, потом и слезами людей. Тех тружеников полей и фабрик, кто в разных странах Европейского сообщества осуществляет поэтапные операции, выращивая, изготавливая, обрабатывая, упаковывая, транспортируя ингредиенты этой баночки. Лента финского режиссера Кати Гаурилофф демонстрируется в программе канадского международного фестиваля документальных фильмов Hot Docs, который начинается 26 апреля в Торонто. Ранее, в январе, она вышла в кинопрокат Финляндии и показывалась в одной из программ Берлинского международного кинофестиваля.
С Катей Гаурилофф по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Не могу не спросить вас по поводу имени. Катя Гаурилофф звучит уж очень по-русски.
Катя Гаурилофф: Я представительница народа саами из восточной Лапландии. Моя мать саами, отец финн. У нас традиционно сильное русское влияние, отсюда и русские имена.
О.С.: В вашем фильме мы видим производственную цепочку от начала до конца. От карьера в Бразилии, где добывают алюминиевую руду, до магазина в Финляндии, где продается эта самая банка. Украинская пшеница отправляется во Францию, где делают пасту-равиоли. Помидоры выращивают в Португалии, свиней забивают в Румынии, а в Дании делают мясопродукты, говядину поставляет Польша, яйца – Франция, оливковое масло – Италия. Как вы выбирали объекты для съемки и почему именно эти?
К.Г.: Все началось с этой самой банки. Это было примерно пять лет назад. Кто-то купил ее и принес в наш офис на ланч. Очень дешевый продукт. 800 граммов еды за одно евро. Я заинтересовалась: кто изготовитель? Откуда поступили компоненты баночки? Кто эти люди, которые ее произвели? Мы поехали в эти страны и сняли разные стадии производства. Но последовательность эпизодов в фильме не линейная. Она определялась на монтажном столе. Главное для меня – те истории, которые рассказывают работники. Грустные, веселые, анекдотичные, ужасные. Самые разные.
О.С.: Вы включили в фильм все эпизоды, которые вам удалось снять? И еще: у вас не было проблем с получением разрешений на съемку?
К.Г.: Мы немного снимали в Германии. Но страну в фильме не назвали, потому что это лишь несколько кадров. Нам немецкие власти в восточной части страны не дали разрешения на съемку на одной из больших ферм по откорму свиней. Там надо было заполнять ужасно длинные и подробные формы, и мы сдались. Им явно не хотелось пускать туда прессу.
О.С.: Самые, пожалуй, шокирующие кадры фильма – скотобойни в Польше и Румынии. Поставленное на конвейер убийство животных, кровь, туши, шланги, смывающие следы забоя. Вы сами эти съемки спокойно перенесли?
К.Г.: Во-первых, было нелегко получить там разрешение на съемку. Я это делала через местных продюсеров, которые постарались и добились разрешения. Смотреть на забой животных – нелегкое испытание. В какие-то моменты я отворачивалась, но камера продолжала работать.
О.С.: В Америке независимые студии сняли пару откровенных фильмов про скотобойни и мясокомбинаты. Так после них многие зрители стали вегетерианцами. Не думаете, что ваш фильм может вызвать аналогичную реакцию?
К.Г.: Да, именно такую реакцию он у многих и вызывает. Правда, людям свойственно забывать увиденное. И со временем они снова начинают есть мясо. Со мной лично произошла обратная история. 14 лет я исповедовала вегетарианство, а когда начала снимать эту картину, то отказалась от него. В Португалии, например, в отдаленных сельских районах, люди едят простую и необычайно вкусную пищу, включая, конечно, мясо и мясопродукты. Отказаться от нее просто невозможно.
О.С.: Вы просите своих героев рассказывать об их жизни и позировать перед камерой. Это похоже на почтовые открытки. Почему вы используете именно этот прием?
К.Г.: Я называю эти кадры портретами. Мне важно показать, что так называемые простые люди, незаметные труженики достойны внимания и уважения.
О.С.: Добавлю: и сострадания. Особенно драматичен рассказ поляка, который работал гастарбайтером в Ирландии и узнал, чем занималась жена в его отсутствие. Ваши герои делятся своими планами и мечтами. В названии фильма ощущается горькая ирония. Мечты людей, упакованные в консервную банку. Это близко вашей концепции?
К.Г.: Не совсем. Мне казалось, что люди будут говорить о мечте выиграть в лотерею или в казино. Но они говорили об очень простых и земных вещах. И почти все радовались, что у них есть работа. Так что никакой иронии я в название не закладывала. А смысл его в том, что все жители Европы, при всем разнообразии стран и культур, помещены в один сосуд, в одну банку.
О.С.: Заметно ваше желание показать машинерию производства, его безличный, автоматический характер. Впервые это в кино сделали Фриц Ланг в «Метрополисе» и Чарли Чаплин в «Новых временах». Вдохновлялись ли вы этими образцами?
К.Г.: Да, конечно. И еще на меня сильно повлиял «Человек с кинокамерой» Дзиги Вертова.
О.С.: Как воспринимают фильм в разных странах?
К.Г.: Реакция очень эмоциональная. Характерно, что приходят люди, которые для себя решили, что они хотят видеть всю правду, пусть и шоковую, о том, как изготавливают продукты питания. Те, кто не хотят видеть, либо не приходят вообще, либо закрывают глаза.
Режиссер финского фильма – об изнанке европейской продовольственной кооперации
