Зверева причисляют ко второй волне русского арт-авангарда. Но, как подчеркивали практически все выступавшие на открытии выставки его графики в Институте Харримана, Зверев жил и творил наособицу, а его художественное видение уникально.
Выставку Анатолия Зверева из коллекции Kolodzei Art Foundation и приуроченную к выставке конференцию «Анатолий Зверев как культурный феномен: вспоминая художника» (Anatoly Zverev as a Cultural Phenomenon: Remembering the Artist) организовали Татьяна Колодзей и ее дочь Наталья, искусствоведы, знатоки современного искусства, собравшие в Kolodzei Art Foundation коллекцию работ более трехсот художников-нонконформистов.
Как сообщила Наталья Колодзей, выставка приурочена сразу к трем памятным датам – 90-летию со дня рождения Анатолия Зверева, 30-летию Kolodzei Art Foundation и 75-летию Института Харримана, участвовавшего в организации и выставки, и конференции.
Вел презентацию и обсуждение Марк Липовецкий, профессор славистики Колумбийского университета. Вернисаж был организован по гибридной схеме. Часть выступавших находились в зале, а трое экспертов прислали свои видеовыступления, которые транслировались на экране в зале, где проходила встреча.
Спонтанность как метод
Марк Липовецкий охарактеризовал Анатолия Зверева как мастера «совершенно экстраординарного и завораживающего».
«Он – один из самых талантливых нонконформистов в Советском Союзе 50-х – 80-х годов, – отметил Липовецкий. – Работы Зверева, в том числе представленные на выставке, убедительно доказывают, что еще в 50-е годы в Советском Союзе создавались удивительные новаторские произведения. Поразительна спонтанность творческого метода Зверева. Пожалуй, его можно считать самым необычным нонконформистом. Он своего рода Рембо, перенесенный из Франции в Москву, – сказал Липовецкий. – Образ жизни художника был очень хаотичным, что связано, в первую очередь, с его привязанностью к алкоголю. Этим он напоминает другого уникального мастера советской эпохи, писателя Венедикта Ерофеева, автора знаменитой книги «Москва – Петушки». Они оба прожили недолгую жизнь» (Зверев умер в 1986 году в возрасте 55 лет, Ерофеев умер в 1990 году в возрасте 51 года).
Впрочем, есть и фундаментальное отличие Зверева от Ерофеева. Если писатель прославился одним-единственным произведением, то художник создал примерно 30 тысяч изобразительных работ.
«В 1969 году Толя пришел ко мне на Дорогомиловскую улицу, где я жила в одной комнате коммунальной квартиры, – вспоминает Татьяна Колодзей. – Соседи с большим недоверием посмотрели на него. Фуфайка и рубашка на нем были надеты наизнанку. Это был Толин фирменный стиль того времени. В то время не было никаких материалов для художников, не состоявших в Союзе художников. Толя брал простую мешковину, расстилал ее на полу и делал свои работы. Он также делал работы на всем, что попадалось под руку. На старых афишах, картонках и листках бумаги. У меня была книга по технике живописи, которую Толя очень внимательно прочитал. Особенно его заинтересовал раздел о грунтах. Мы с ним обсудили живописную технику нескольких мастеров прошлого. С ним было очень интересно разговаривать, потому что он был очень сведущ в истории искусства, много читал и ходил по музеям».
«Все отобрали реалисты»
Наталья Колодзей сообщила, что на выставке представлена 21 графическая работа Зверева, отобранные из 70, хранящихся в их семейной коллекции.
Зверев родился в Москве в 1931 году в простой рабочей семье. Окончил художественное ремесленное училище. Прослужил на флоте восемь месяцев, демобилизовался по болезни. Из Московского художественного училища Памяти 1905 года был исключен за неподобающее поведение. Вел преимущественно бездомный образ жизни, кочуя с одной квартиры на другую. Свое законное жилье в Свиблово на дух не переносил, называл район «Гиблово». Ночевал у друзей и знакомых, где придется. Характерно, что, рассказывая в разные годы свою биографию, он нередко украшал ее всевозможными деталями, что очень затрудняло работу историков искусства и биографов художника.
Первым коллекционером, который оценил по достоинству дар Зверева и стал покупать его работы, стал с середины 50-х годов Георгий Костаки. Он считал его первым русским экспрессионистом. Они дружили многие годы, художник подолгу жил у него в доме.
«Мои воспоминания о Звереве связаны с 1959 годом, хотя он появился в нашей семье гораздо раньше, – рассказала в видеопослании Наталья Костаки, художник и коллекционер, дочь Георгия Костаки. – Анатолий жил у нас на даче в это время. Он неистово рисовал, но без надрыва. Он не мог жить без этой страсти. Рисунок и Зверев — это одно целое. За день он мог нарисовать десятки листов. В основном, гуаши, акварели, темпера, иногда масло. Невозможно понять, как за такое короткое время он успевал создать такое количество потрясающей красоты работ. Шли годы, отец опекал Толю как собственного сына, много сделал для его популяризации. Ему заказывали портреты иностранцы, друзья и наши родственники. Отец покупал краски, холсты, кисти. Поскольку у Толи не было мастерской, то его шедевры часто рождались в квартире отца на проспекте Вернадского. Живописные Толины действа всегда привлекали многочисленных зрителей. Все, кто находились в квартире, участвовали в этом перформансе».
«Это было какое-то волшебство, магия, абсолютно непонятные непосвященному человеку, – продолжала Наталья Костаки. – Это была фантастика! Ни один художник не мог работать как Зверев... Натурой для Толи служили его друзья, знакомые, родственники. Он часто бывал в зоопарке. У него много рисунков животных, пейзажей... Все, что было одето на Анатолии, было похоже на одежду бомжа. Но надо отметить, что от него никогда не пахло затхлостью. Толя был очень чистоплотным человеком. Мы давали ему одежду, оставшуюся от отца, но через какое-то время он возвращался в жутко затрапезном виде. И на вопрос, куда все делось, отвечал: «Все отобрали реалисты». Кто именно, осталось тайной».
Портрет в подарок
Татьяна Колодзей называет Зверева «уникумом» и «самородком». Она с улыбкой вспоминает любимую присказку художника, когда тот предлагал своей очередной модели написать портрет. «Садись, детка, я тебя увековечу». Он часто продавал свои работы за бесценок, ведь именно этот, с позволения сказать, бизнес и поддерживал его материально, не давал умереть с голоду и подпитывал его пагубное пристрастие к выпивке.
Татьяна Колодзей рассказала историю написания Зверевым двух ее портретов.
«Однажды Толя предложил написать мой портрет, – сказала Татьяна Колодзей. – Зная много случаев, когда после работы над портретами его краски оказывались разбрызганы на стенах и потолке, я пришла в замешательство. Толя это почувствовал и сказал: «Неси газеты и постели их на стол». Встал вопрос: чем рисовать и на чем? У меня нашелся лист серого выцветшего картона, но зато имелась баночка настоящей английской туши и настоящая японская кисть. Это Толя очень оценил, в то время это были недоступные материалы. Несколько виртуозных взмахов, и портрет был готов. Мне он очень понравился. «Ты знаешь, чтобы никто ничего не подумал, – сказал Толя, – я напишу на твоем портрете: «В подарок за дельный совет. Ты мне очень помогла». Мы спустились перекусить в пельменную в нашем доме. Посетители кидали на нас косые взгляды. «Тебе, наверное, стыдно со мной сидеть», – сказал Толя. Несмотря на свой странный вид, Толя был очень чувствительным и трепетным человеком, что многие не замечали. Второй мой портрет Толя сделал в 1985 году в мастерской Владимира Немухина, когда я привезла грунтованный холст, подрамник и масляные краски. Второй портрет мне тоже очень понравился. Он составляет жемчужину нашей коллекции».
Сердце красавицы
Зверев был дважды женат. В 1957 году он женился на Людмиле Назаровой. У них родились сын и дочь. Семнадцать лет он прожил гражданским браком с вдовой поэта Николая Асеева Ксенией Синяковой до самой ее смерти в 1985 году. Детали этой необычной истории рассказала в присланной видеозаписи Мария Плавинская, историк искусства, куратор выставок.
«Роман Зверева с Ксенией Михайловной выглядит абсурдом – она была на 39 лет его старше – но продолжался многие годы, - сказала Мария Плавинская. –Говорили, что она для него как “кремлевская стена”. Но дело, конечно, не в этом. Зверь (так его называли друзья) был романтиком. Он, непризнанный и неприкаянный, хотел покорить жившую на улице Горького красавицу, героиню двадцатых годов, и изгнать из ее сердца и ее дома призрак признанного и давно умершего мужа-поэта, показать себя и победить разом всех. Он мгновенно распознал в пожилой даме ее прекрасный, независимый от возраста образ и увековечил его – на холсте, бумаге, в стихах. Она, муза поэта, стала и его музой. А выживший Зверь стал легендарным художником «второго русского авангарда».
Зверев был участником первых квартирных выставок. А его первая зарубежная персональная выставка состоялась в 1965 году в Париже и Швейцарии. Первая графическая работа Зверева была приобретена в 1956 году Нью-Йоркским музеем современного искусства (MoMA) из коллекции Костаки. Всего в собрании этого музея шесть его работ. Они экспонировались в музее в 1956, 1957, 1974 и 1991 годах.
На родине единственная прижизненная персональная выставка состоялась в 1984 году в Горкоме графиков. В мае 2015 года в Москве открылся Музей Анатолия Зверева. Его работы хранятся в частных коллекциях и ведущих музеях мира, включая Третьяковскую галерею. О нем изданы десятки книг и монографий, снято много документальных фильмов.
«Юродивых всегда обижали на Руси, – размышляет Наталья Костаки, – а Толя был поцелован Богом. Он был человеком не от мира сего, со странностями, не был приспособлен к жизни и, как мог, выживал в этих условиях».
«Природа его таланта остается загадкой, – говорит Мария Плавинская. – Что же это? Дар Божий».
