В минувшую пятницу в нашей передаче «Говорите с Америкой» приняла участие выступила журналист и политолог из Москвы Маша Липман.
Владимир Фрумкин: Маша, у вас были определенные ожидания и сомнения, связанные с предстоящим саммитом в Братиславе. Вы их высказали в американской газете «Вашингтон пост» и в электронном «Еженедельном журнале». И вот встреча президентов Джорджа Буша и Владимира Путина состоялась, а после нее — их пресс-конференция. Что вы можете сказать теперь об итогах этого события?
Маша Липман: Действительно, с обеих сторон нарастали ожидания того, что Буш будет достаточно резко настроен по отношению к отходу от демократии в России и выскажет Путину свои претензии. Здесь, в России, возникла определенная тревога по этому поводу, судя по тому, какие были тревожные и заранее агрессивные, такие оборонительные выступления со стороны тех, кто известен своим антиамериканизмом. Много было разговоров о том, что-де Америка хочет поставить весь российский ядерный арсенал под свой контроль, и еще какие-то апокалиптические сценарии.
Джордж Буш в те дни, которые предшествовали саммиту, в особенности во время своего выступления в Брюсселе, действительно достаточно резко говорил и критиковал положение дел в России — отход ее от демократии, высказывал какие-то вполне конкретные свои претензии. В общем, можно было ожидать, что он это выскажет и Путину. Они провели примерно час с Путиным наедине, и, может быть, там действительно звучали какие-то резкие слова.
Но, во всяком случае, если сравнить то, что было сказано о российской демократии во время совместной пресс-конференции с тем, что говорилось в Брюсселе, то отличие разительное. В личном общении и во время совместной пресс-конференции Буш почти ничего не сказал такого, что можно было бы оценить как резкие слова. Он очень был в своей критике мягок и очень много делал заверений Путину в том, что до конца его, Буша, президентского срока между двумя лидерами сохранятся такие же конструктивные отношения. Он говорил, что у них получился открытый и откровенный обмен мнениями, и еще много всяких приятных слов. Приятных слов было гораздо-гораздо больше, чем критики.
Таким образом, я полагаю, что реализовалась та линия, которую проводила перед саммитом официальная российская сторона — и сам президент Путин, и его высокопоставленные советники, и российский посол в США, а именно: у нас-де есть какие-то разногласия, но, в сущности, это даже не так важно, потому что нас связывают куда более важные глобальные вопросы и стратегические отношения.
Теперь, по окончании саммита, Путин может говорить, что у него есть подтверждение от Буша в том, что все именно так и обстоит: разногласия, в общем, мало существенны, а стратегические взаимоотношения чрезвычайно важны. На совместной пресс-конференции президент Буш предоставил полную возможность Путину так говорить.
Отчего изменился этот тон? От того ли, что, как сегодня пишут электронные издания, в частности, «Газета.ру», между ними произошел какой-то сговор? Или оттого, что президент Буш просто не захотел портить отношений и не захотел публично высказывать какую-то критику? Ну, пока судить об этом рано, но это – факт.
