Про этого мы говорим «взвинченный», про того, что «у него винтиков не хватает». Третий ходит «развинченной походкой». Это в давние времена расторопные мужики умели соорудить дом и телегу одним только топором и долотом, а в нашем мире все держится на винтах, до такой степени, что мы и самих себя воображаем свинченными из каких ни на есть частей.
Впрочем, Ленин и Сталин, джентльмены масштабного мышления, считали нас самих только «винтиками» и, орудуя тоталитарной отверткой, свинтили ту самую машину, которую нынче новые русские пытаются сбагрить Западу как металлолом. Впрочем, это все метафоры, а вот теперь, когда сообщения о расшифровке генома человека появляются на первых страницах газет, мы обнаружили, что самая основа нашего естества, наша генетическая структура – винтообразна.
Витольд Рыбчинский, автор книги об истории жилья, о которой я когда-то рассказывал в этой программе, взялся за «Естественную историю винта и отвертки» случайно. В специальный номер журнального приложения к «Нью-Йорк таймс», посвященный 2000 году, его попросили написать небольшое эссе на тему «Самый полезный инструмент» тысячелетия. Подумав, он пришел к выводу, что таковым инструментом является отвертка. Он написал эссе, куда вошла только небольшая часть его размышлений по поводу отвертки. Чтобы полностью высказаться, пришлось написать книгу.
Винт и отвертка – сравнительно недавнее изобретение. Впервые французское слово tournevis – «отвертка» – мелькнуло в печати в XVIII веке. Хотя музейные разыскания Рыбчинского доказывают, что техническое изобретение было сделано на пару столетий раньше: свинчивались уже части рыцарских доспехов, привинчивались металлические части раннего огнестрельного оружия к деревянной ложе.
«Винтовая нарезка (геликс), - напоминает нам Рыбчинский, - это не спираль. Разница в том, что витки спирали расширяются, а витки винтовой нарезки равноудалены от оси винта». Тут Рыбчинский чуть-чуть лукавит («винтит», так сказать) – все-таки, первый, нижний виток начинается спиралеобразно. Но дело не в этом. Геометрия винтообразности дает Рыбчинскому повод для увлекательного исторического отступления. Отступает он аж в античную Грецию, где принцип винтообразности (геликса) был разработан математиками и использовался инженерами. Хотя до винтов и отверток дело не дошло, но, например, винтовые насосы были изобретены в Александрии. С их помощью качали воду из Нила в ирригационные каналы.
Прелесть винтового принципа в инженерном применении состоит в том, что он позволяет очень точное регулирование, подгонку частей в любом устройстве. К примеру, я произношу сейчас этот монолог, сидя на стуле, сиденье которого подвинчено так, чтобы в точности соответствовать моему богатырскому росту.
Рыбчинский убедительно доказывает, что применение винтового регулирования было одним из технических оснований индустриальной революции. Без него не появились бы, например, металлообрабатывающие станки. Первый токарный станок для обработки металла был изготовлен в начале XVIII века. Кстати сказать, его придумали, знаете для чего? Для массового производства винтов. Без таких станков было бы невозможно производство по точно заданным размерам деталей всего того, что и составило «матчасть» индустриальной эры – от паровозов до хронометров. Только когда стало возможным производить абсолютно идентичные, взаимозаменяемые детали, открылась дорога для массовой, взамен прежней – штучной, продукции. Вот это и была индустриальная революция.
Со вздохом Рыбчинский признает, что революцию произвело и огнестрельное оружие с винтовой нарезкой, «взвинтившее» убойную эффективность ружей, вернее, теперь уже – «винтовок».
В заключение Рыбчинский приходит к выводу, что и вообще современной науки не было бы, если бы не изобретение винта и не применение винтового принципа, поскольку не было бы точного инструментария, необходимого для науки. В том числе и рентгено-микроскопа, открывшего генетические «винты» внутри нас.
Винт с неизбежной при нем отверткой – западное изобретение. Великая китайская культура, например, его не изобрела. «Это единственное механическое приспособление, не изобретенное китайцами самостоятельно», - пишет Рыбчинский. - В результате, до присоединения к мировой цивилизации, в Китае астрология так и не превратилась в астрономию, а алхимия в химию».
В книге Рыбчинского много ценных наблюдений и интересных сведений, и пишет он очень живо. Этакое сочетание приятного с полезным. Вроде как пятьдесят миллилитров водки на сто миллилитров апельсинового сока, самый простой и популярный из американских коктейлей. Он называется «screwdriver» – «отвертка».
