Недавно на прилавках американских магазинов появилась книга, написанная известным американским кинорежиссером Питером Богдановичем.
«Черт подери, кто в нем (снимался)? Ничего сверхъестественного в этом, кажущемся на первый взгляд непонятном названии книги нет. Вспомните, как вы, делясь впечатлениями о каком-то любимом фильме и забыв фамилию актеров, в нем занятых, в досаде восклицаете: «Черт подери, кто в нем?.. с кем это?.. или кто там снимался?».
Именно актерской братии эта книга с подзаголовком «Портреты и разговоры» и посвящена. Богданович рассказывает в ней о тех, с кем сводила его в Голливуде судьба и профессия.
Услышав фрагмент из фильма с участием одного из самых популярных актеров американского кинематографа его «золотой» эры, любой почитатель и знаток классики почти со стопроцентной гарантией вероятности тут же узнает, кому принадлежит голос. Кагни. Разумеется - Джеймс Кагни, коронными ролями которого были жестокие, не ведающие милосердия гангстеры. Богданович утверждает в своей книге, что не столько Кагни «вживался» в эти роли, сколько роли писались с учетом его индивидуальности.
«Когда они писали для Кагни, они ориентировались на производимое им впечатление: резкий, неуживчивый ирландец, с его скороговоркой и угловатой пластикой. Все эти качества, - говорит Богданович, - усиливались, гипертрофировались, преломлялись, и на экране становились уже художественной характеристикой создаваемых им персонажей».
Богданович, известность которому, как режиссеру, принесли фильмы «Бумажная луна», «Последний сеанс», «Как дела, Док?», был к тому же актером, сценаристом и историком кино.
Джеймс Стюарт. Одри Хепберн, Кэри Грант, Джон Уэйн - со всеми этими людьми он не только работал, но и был дружен, и это, несомненно, было очень важным фактором в работе над книгой. Богданович был, что называется, «инсайдером», своим человеком в актерских кругах, и многих из этих людей, которым суждено было стать легендой американского кинематографа, он видел не только на съемочных площадках и в студийных павильонах, но и на вечеринках, пикниках, на больших приемах и во время оскаровских церемоний. О Марлоне Брандо, одном из самых парадоксальных и необычных актеров американского кинематографа, попавшем в портретную галерею Богдановича, он говорит с нескрываемым уважением и даже восхищением: «Он не хотел повторяться, не хотел эксплуатировать свою индивидуальность. Он был первым среди больших звезд, кто отказался это делать. Именно благодаря ему, - продолжает автор книги, - все актеры вдруг захотели быть «многоплановыми». Ирония, впрочем, заключалась в том, что, как бы разнообразен Брандо ни был в создаваемых им ролях, он был всегда узнаваемым. Он был «звездой» вопреки своему собственному желанию».
Один из интересных аспектов книги Богдановича - его размышления о новых технологиях и технических новинках в кино, о том, что усовершенствование кинопроцесса привнесло в кинематограф с точки зрения видового ряда. Он, например, утверждает, что черно-белые фильмы обладают рядом несомненных преимуществ перед цветными: «…хотя отсутствие цвета делает киноряд как бы абстрактным, это, тем не менее, усиливает наше восприятие происходящего, как абсолютно реального. Как кинематографист, я утверждаю, что цвет с трудом поддается контролю. И цветная картинка вызывает куда меньше эмоций, чем черно-белая. Не зря Орсон Уэллс часто говорил, что черно-белое изображение «благоволит актерам». «Почему ты так считаешь, Орсон?», - спросил я его однажды. «Потому что любая актерская игра на черно-белой пленке смотрится сильнее, чем на цветной. Назови мне хоть один цветной фильм с потрясающей актерской игрой. Бьюсь об заклад, что не сумеешь. В цвете мы знаем, как снимать все, кроме человеческого лица».
Богданович утверждает, что все аспекты его деятельности - занимается ли он режиссурой, играет, пишет сценарий или читает лекцию - все подчинено одной цели: популяризации того, что ему дорого, что он любит.
«Все говорят: старые фильмы… Слышали вы когда-нибудь, чтобы кто-то сказал: Слышали вы эту старую симфонию Моцарта? Или смотрели ли вы эту старую шекспировскую пьесу? Или читали ли этот старый роман Достоевского? Но все мы почему-то говорим: Видели ли вы этот старый фильм? Я считаю, что это в некотором роде высокомерная оценка нового вида искусства, новой медии, которая, кстати, не так уж и нова. А при этом влияние, которое оказывает кино - огромно, экстраординарно. И, если фильм хорош, если он способен волновать, значит его не стоит и несправедливо называть «старым». А если вы вообще его не видели, то он вполне заслуживает того, чтобы его называли «новым».
Вряд ли у кого-нибудь возникнет желание оспаривать эту точку зрения Богдановича. Во всяком случае, среди тех, кто любит кино. Тем более что в своей книге он отнюдь не стремится провозглашать незыблемые истины.
Это книга человека, не просто знающего, о чем он говорит. Но человека, который, не утратив, по слову Ахматовой, «свежести чувств и зренья остроту», по-прежнему полон энтузиазма в отношении дела, которому он служит всю свою жизнь.
