На протяжении последнего месяца мы рассказали о трех новых книгах, поставивших вопрос о США как новой глобальной империи. Мы говорили о спорах, вызванных этими книгами. В заключение хочется привести мнение двух очень авторитетных американских историков Пола Кеннеди и Джона Гэддиса. Недавно газета «Нью-Йорк таймс» попросила их высказаться на эту тему. Приведем отрывки из их диалога.
Итак, вопрос газетой был задан прямо: «Являются ли США империей?»
Говорит Джон Гэддис: «Конечно. Мы и всегда были империей. Так и задумывали отцы-основатели, что мы будем империей. Империя - это такая же американская вещь, как яблочной пирог».
«Американское, как яблочный пирог» - ходячее выражение; имеется в виду самый распространенный в Америке десерт - корзинка из жирного песочного теста, наполненная приторно сладкими тушеными яблоками.
Я прошу у Гэддиса прощения за то, что перебил его. Он продолжает: «Вопрос в том, какая мы империя. Либеральная империя? Ответственная империя? С самим по себе фактом, что мы - империя, у меня нет никаких проблем».
Пол Кеннеди возражает: «У меня есть проблема, и еще какая! Мне это дело совсем не нравится. Дело в том, что весь остальной мир думает о нашей имперскости, не говоря уж об империализме. И нельзя не задуматься над последствиями этого».
Гэддис: «По-настоящему важный вопрос - это как применяется имперская мощь. И в этом отношении, сдается мне, что в конечном счете американская имперская мощь в двадцатом веке замечательно послужила добру, демократии, экономическому процветанию. Самое удивительное - это то, что американской империи не пришлось столкнуться с сильным сопротивлением. Большинство исторических империй своим империалистическим поведением сами породили сопротивление себе. По большей части на протяжении всей своей истории США ухитрились быть империей без империализма. Меня несколько беспокоит нынешняя администрация: не соскользнуть бы к империалистическому поведению».
Кеннеди: «Джон нащупал очень интересную тему, а именно то, что доминирующее положение США в мире все еще не вызвало возникновения противовеса. Я говорю «все еще», т.к. полагаю, что есть существенная опасность появления такой оппозиции. Нынче имеется Европа с валовым продуктом большим, чем у США, Китай, растущий так быстро, что не уследишь. Наша огромная мощь по-прежнему выглядит неуязвимой в традиционном, военном плане. Но кажется мне, что в других отношениях она начинает давать трещины».
На это Гэддис с академическим сарказмом замечает: «Пол начал беспокоиться об упадке Америки полтора десятка лет тому назад, когда вышла его знаменитая книга, предсказывавшая упадок Америки».
Кеннеди (упрямо): «И сейчас беспокоюсь».
Гэддис: «Что по-настоящему поразительно, так это то, что глобальное превосходство Америки тянется со Второй мировой войны, что нам удается его удержать так долго. Впечатляющее достижение».
Кеннеди: «Да. Но я всегда утверждал, что надо беспокоиться о том, как бы не уйти в перерасход сил. А это измеряется не только числом солдат под ружьем и авиабаз, а еще и экономическим запасом прочности, финансовым и торговым балансом. Поддерживать эти балансы - самая важная задача американской администрации. Знать, где нам надо вмешаться, а где это лучше предоставить международным организациям. …Я думаю, в последние два года мы наделали ошибок».
Гэддис неожиданно соглашается с Кеннеди насчет Ирака: «Это синдром «собака - автомобиль». Пес подолгу размышляет о том, как славно было бы догнать автомобиль и вцепиться в него зубами. Но если это ему удается, чего дальше делать с автомобилем - он не знает».
Тут оба историка посмеялись представившейся их мысленному взору картинке и беседу закончили.
