Представляя свой новый фильм «Мечтатели» (“The Dreamers”) журналистам в Голливуде, и иронически комментируя борьбу с американской «киноцензурой» за выход его фильма на американский экран без купюр, один из крупнейших режиссеров современности Бернардо Бертолуччи сказал, что оргазм всегда лучше бомб.
Это не только намек на современную реальность, с ее терроризмом и войнами, но и, отчасти, отсылка к основной идее картины «Мечтатели». Именно в ней есть и оргазм, и бомбы, точнее «коктейли Молотова» - бутылки с зажигательной смесью, которые бросали в полицию молодые бунтовщики в «революционном» Париже 68 года, когда происходит действие фильма.
Бертолуччи, который жил в Париже в то время, и, как все европейские интеллигенты, был на левом фланге политического спектра, тем не менее никогда не был радикалом, о чем говорят и его весьма политически заряженные картины «1900», «Конформист», «Последний император». Даже в своих еще более ранних политических картинах, таких как «Стратегия паука», Бертолуччи не «призывал к топору», а скорее пытался проанализировать причины политического радикализма.
Эротика, как важная часть человеческого существования, часто сосуществовала в картинах Бертолуччи с политикой, а в скандальном (для своего времени) фильме «Последнее танго в Париже» бездуховный секс был как бы метафорой бессмысленности «буржуазного» бытия, и в этом была его скрытая политическая острота.
Но если «Последнее танго в Париже» было действительно оргастическим действом, то «Мечтатели» - картина скорее элегическая, чем оргастическая.
Как говорят, «для танго нужны двое». И если в «Последнем танго в Париже» «танцующих» было действительно двое - стареющий Марлон Брандо и юная Мария Шнайдер - то в «Мечтателях» в своем первом политико-эротическом танго сплелись трое героев. Это молодой американец-студент Мэттью (Майкл Питт) и французские близнецы Изабель (Ева Грин) и Тео (Луи Гаррел). По сценарию Гилберта Адэйра, мать близнецов - англичанка. Для чего это понадобилось автору, я не знаю. То ли для того, чтобы объяснить беглый английский французских героев, то ли для оправдания их странностей, скорее типичных для англосаксов, чем для галлов.
А психологических странностей этих у близнецов предостаточно, что ставит типичного американского юношу Мэттью в довольно затруднительное положение.
Изабель знакомится с Мэттью у стен французской Синематеки, где зарождались события 68 года, и приглашает его провести с ней и Тео месяц в их парижской квартире, откуда родители уехали к морю. В то время, как за окнами этого жилища разворачивается политическая драма, трое молодых людей начинают экспериментировать со своими эмоциями, пробуждающейся сексуальностью и оказываются втянутыми в сложные психологические игры. Игры эти основаны на «виртуальной» (тогда такого слова, наверное, еще не было) реальности кинематографа, которым одержимы все трое. Не забудем, что то время было не только периодом расшатывания политических устоев западного мира, но и эпохой рождения современного кино - среди тех, кто бунтовал у Синематеки были Франсуа Трюффо, Жан-Люк Годар и другие будущие классики, в том числе и сам Бертолуччи. В «Мечтателях» Бертолуччи постоянно цитирует фильмы мастеров, что придает оттенок эпичности этому, в общем-то камерному фильму.
Когда Бертолуччи попросил у Годара разрешения использовать сцену из картины «На последнем дыхании», Годар сказал: «Делай, что хочешь! У автора нет прав, есть только обязанности».
Бертолуччи, отлично понимая это, считает своей обязанностью преподнести эротическую заряженность «Мечтателей» в элегантной европейской манере, в которой откровенность отнюдь не означает пошлости. Автор явно по-отечески добр к своим героям, а его юмор снижает политическое и сексуальное напряжение, являющееся двумя составляющими фильма.
Эта - картина-элегия о «звонкоголосой птице юности», которая для Бертолуччи и его современников уже пропела свою песню. Но ее мелодия навсегда запомнилась и теперь зрелый мастер интерпретирует ее как музыкант-виртуоз.
Бертолуччи начинал как поэт. Очень приятно увидеть, как после нескольких довольно прозаических работ он сумел вернуться к поэтическому осмыслению прожитого им и нами исторического времени.
А что касается эротики, действительно довольно обильной в фильме, то возвращаю вас к начальной реплике Бернардо Бертолуччи.
