Пожалуй, во всей истории людей как говорящих существ трудно сыскать другое высказывание, которое повлияло бы на столько человеческих судеб, спровоцировало бы столько словесных, да и прямых баталий, как это не слишком длинное сложноподчиненное предложение «Первая поправка к Конституции Соединенных Штатов Америки». Одно предложение, от заглавной буквы первого слова до точки в конце, устанавливающее отделение церкви от государства, гарантирующее свободу вероисповедания, слова и собраний. Три формы общественного поведения, в которых государство не может ограничивать свободного человека.
Проблема, однако, в том, что в меняющихся исторических обстоятельствах провести границу между свободным самовыражением и покушением на свободное самовыражение других очень трудно. Дебаты по этому поводу на страницах печати и в залах судов бушуют не затихая.
Кстати сказать, по мнению знатоков, американские суды никогда еще за всю историю страны не относились с такой враждебностью, как сейчас, к любым действиям государственных органов, которые могут быть истолкованы как попытки регулировать свободу слова. Даже в тех случаях, когда ограничения налагались на расистские, фашистские радиопрограммы или на распространение развратных картинок в Интернете, судьи принимали решения в защиту даже и таких форм самовыражения.
Или вопрос о пожертвованиях в пользу предвыборных кампаний политических кандидатов. Порой законодатели пытаются их ограничить, но суды, стражи конституции, им не позволяют. Когда-то Иосиф Бродский писал, что в романах Достоевского деньги - это форма самовыражения и общения. Так же считают и американские судьи: выписывая чек на имя политика, человек высказывает свои политические симпатии, и право на такое высказывание охраняется Первой поправкой.
Но Оуэн Фисс, известный американский правовед, специалист по Первой поправке к конституции, вовсе с этим не согласен. Подобно некоторым другим выдающимся современным юристам, - таким, как либеральный член Верховного Суда Уильям Бреннан или, напротив, консерватор, Роберт Борк, чье назначение в Верховный Суд было заблокировано либералами в Конгрессе, - Фисс утверждает, что преобладающее нынче прочтение Первой поправки неверно: она создавалась вовсе не с намерением защитить абсолютную свободу самовыражения, а с намерением расширить рамки общественных дебатов.
В своей небольшой, но полемически сильной книге «Ирония свободы слова» [Owen Fiss The Irony of Free Speech, Harvard] он пишет, что в его интерпретации американской конституции государство имеет право приглушать голоса одних для того, чтобы были слышны голоса других. Например, ограничения на размер пожертвований в пользу политических кампаний необходимы для того, чтобы голоса богатых не заглушали голоса бедных. Кстати сказать, Конгресс недавно принял закон Маккейна-Фейнголда, ограничивающий денежную поддержку политических кампаний.
Государство имеет конституционное право ограничивать распространение человеконенавистнических идей и порнографии, пишет Фисс, не потому, что они с точки зрения большинства нормальных людей отвратительны, а потому, что они являются психологической агрессией против женщин, против расовых и религиозных меньшинств. Вследствие такой агрессии способность жертвы к участию в общественных дебатах уменьшается. Иными словами, свобода слова для агрессора означает утрату свободы слова для его жертвы.
Увы, но даже такой сильный юрист, как Оуэн Фисс, пасует перед вечной проблемой государственной цензуры в эстетической области - в литературе и искусстве. А ведь эта проблема не относится только к далекому прошлому, ко временам, когда книги Оскара Уайльда, Джеймса Джойса и Владимира Набокова запрещались как безнравственные. В наши дни судам приходится решать ее то и дело - идет ли речь об авторе стандартной порнухи, который объявляет себя свободно самовыражающимся художником, или о действительно талантливом покойном фотографе Роберте Мэпплторпе, который с исключительным мастерством фотографировал то цветочки, то такие ягодки, что и людей с крепкими нервами воротило.
Интересно, что в последнее время адвокаты, защищающие права клиентов, обвиненных в порнографии, настаивают именно не на эстетическом, а на политическом значении их работ. Т.е. публикация самых омерзительных по содержанию работ Мэпплторпа не может быть запрещена не потому, что они обладают уникальными художественным достоинствами, а потому, что таким образом налагается запрет на высказывание своих убеждений садомазохистским сексуальным меньшинством, хотя бы и совсем малочисленным.
Я считаю, что по этому поводу стоит скорее прислушаться к мнению писателя, чем юриста. Новоиспеченный лауреат Нобелевской премии, южноафриканский писатель Джон Максвел Котси, сам немало пострадавший от политической цензуры, в эссе о цензуре пишет: «Я не очень-то сочувствую художникам, которые сделали своей профессией нарушение установленных в обществе табу, но чуть что - требуют, чтобы законы того же общества их и защищали».