Линки доступности

Клуб интересных встреч. Леонид Стонов - 2003-03-30


Известный правозащитник, президент американской Ассоциации евреев из бывшего СССР, международный директор Бюро по правам человека Леонид Стонов живет в Чикаго, но постоянно бывает в России и других странах бывшего СССР, где проводит большую работу по мониторингу нарушений прав человека и по другим аспектам, связанным с укреплением трудно нарождающегося гражданского общества.

Однако сегодня мы решили поговорить с ним на другую тему. Только что я получил из Москвы, от другого члена нашего клуба -- известного литературоведа, критика и общественного деятеля Валентина Оскоцкого очередной номер редактируемой им газеты «Литературные вести». В ней опубликована рецензия Владимира Немцева на книгу «Избранное» отца Леонида Стонова -- талантливого прозаика Дмитрия Мироновича Стонова. Дмитрий Стонов был писателем очень сложной судьбы. Ученик Владимира Короленко, друг Михаила Булгакова, он стал заметной фигурой в литературе 30 годов, но затем был репрессирован, провел много лет в ГУЛАГе, а после реабилитации писал такие произведения, которые почти невозможно было публиковать. Только теперь Дмитрий Стонов возвращается к читателям, и выход «Избранного» -- одна из первых ласточек возвращения почти забытого писателя. Составитель книги -- его сын Леонид Стонов. Кстати, книга вышла в издательстве с символическим названием «Возвращение». Пожалуйста, Леонид -- расскажите коротко о Вашем отце и его творчестве.

Леонид Стонов:
Что явилось определяющим в его творчестве - это то, что в двадцатом-двадцать первом годах он жил в Полтаве, редактировал местную газету. Это была «губкомовская» газета. И он познакомился с Короленко. Они несколько раз встречались и даже обменялись несколькими письмами, подлинники которых, к сожалению, находятся где-то в архивах Лубянки. Это очень интересные письма, они сейчас, кстати, опубликованы в книге Виталия Шантолинского «Донос на Сократа». Это очень интересные письма, которые во-первых, показывают отрицательное (это даже не то слово) отношение Короленко к Советской власти.

Семен Резник:
Ну да, Короленко относился крайне резко, критически ко всем репрессиям большевистского режима.

Л.С.:
И вступался за жертв этого режима, но очень часто дело было так, что пока он вступался, людей уже расстреливали, а ему говорили, что дело рассматривается. И вот это определило как-то, характер моего отца: он всю жизнь старался не кривить душой. Он всегда говорил, что его можно заставить замолчать, но его нельзя заставить писать то, что он считает ненужным писать. Он никогда не был в активистах Союза писателей. В своем творчестве он не допускал никакой лжи, и, кстати, очень интересно, что, когда он был в лагере - у нас есть свидетельство Виктора Кагана, это физик, который сейчас живет в Израиле, он сидел в одном лагере с моим отцом одно время - и вот они вспоминали потом, что в лагере они как-то были вне этой лжи, которая существовала в стране. И мой отец говорил, что он чувствовал себя внутренне свободным. Он писал Виктору Кагану примерно следующее: «Я вспоминаю наши дни и годы в заключении. Наш дух был так высок и чист». Он говорил еще, что в лагере было голодно, условия жизни были скотскими и хуже того, но лжи было меньше - точнее, она меньше проникала внутрь нас. Известность моему отцу дала книга «Семья Раскиных». Эта книга была закончена в 28 году, напечатана впервые и только один раз в двадцать девятом. Это автобиографический роман о жизни в теперешней Западной Белоруссии - теперь это западная Белоруссия, тогда это была Польша, в конце ХIХ - начале ХХ века.

С.Р.:
Критик Немцев как раз указывает на параллель между этим романом вашего отца и «Белой гвардией» Булгакова.

Л.С.:
Да, какая-то параллель конечно есть, тем более что после въезда в Москву из Полтавы - это был примерно 22 год - мой отец очень сблизился с Булгаковым. У него дружба была очень большая и с Юрием Слезкиным. Юрий Слезкин в то время был очень известный писатель, он уже был метр литературы, и он тоже оказал большое влияние как на Булгакова, так и на моего отца. Уже все меньше и меньше было возможностей публиковать что-то честное. И второй том никогда не был написан - второй том «Семьи Раскиных». Мой отец хотел написать продолжение, то есть, как эти люди - это вообще его семья, это автобиография как бы - как эти люди жили во время революции, гражданской войны, НЭПа и так далее. Но он уже, естественно, этой книги написать не мог, потому что ее бы никто никогда в жизни не опубликовал. Можно сказать, что мой отец испытал все, что вообще человек мог испытать в ХХ веке, и особенно во время советской власти. Во время войны он, естественно, был на фронте, был очень сильно контужен - он был в Пятой ударной армии четвертого Украинского фронта - попал на минное поле, был сильно контужен и вернулся в Москву в начале 45 года. В 49 году он был арестован.

XS
SM
MD
LG