Новые «Новые центурионы»
Давным-давно, еще в XX-м веке, на тогда еще советские экраны попал один из редких купленных для проката американских фильмов под названием «Новые центурионы». Когда я, совсем тогда молодой, смотрел эту мрачную и динамичную картину с ныне ушедшим Джорджем С. Скоттом в главной роли о безрадостных буднях полицейских в криминально опасном подбрюшьи Лос-Анджелеса, мне и в самом фантастическом сне не могло присниться, что я буду жить в этом самом Лос-Анджелесе, что буду американским киножурналистом, что мне доведется пережить печально знаменитый лос-анджелесский бунт 1992 года именно здесь. Пусть не в самом его эпицентре, но я никогда не забуду, как на своей машине метался по забитым паникующими автомобилистами улицам, пытаясь поскорее забрать маленького сына из детсада. На это потребовалось несколько часов. Ведь город уже горел...
Эти воспоминания во мне разбудил новый фильм режиссера Рона Шелтона «Dark Blue». Действие фильма, снятого по сценарию Дэвида Айера, разворачивается в течение четырех дней, предшествовавших бунту 1992 года, и финал его приходится на пятый день, когда бунт начался.
Название картины можно перевести по-разному, и все варианты перевода будут правильными. По отдельности и вместе. Dark Blue может означать «Темно-синие», то есть полицейские (по цвету их униформы). Или «Очень мрачное», что как нельзя лучше характеризует настроение этого необычного для режиссера Шелтона фильма. Ибо Шелтон больше известен как автор оптимистических спортивных драм.
Главный герой картины полицейский детектив из отдела специальных операций Элдон Пэрри (Курт Рассел) вполне может быть сыном героя «Новых центурионов», тем более что по ходу картины он неоднократно упоминает, что его отец и дед были полицейскими в Лос-Анджелесе.
Элдону Пэрри и его молодому напарнику Бобби (Скотт Спидмен) поручено расследование зверского убийства четырех человек при ограблении магазина примерно в тех же краях, где проходило действие «Новых центурионов» (правда, демография и расовый профиль этих мест с тех пор сильно изменились).
Элдон ненавидит преступников на генетическом уровне, и ради того, чтобы их было на улицах как можно меньше, готов сам преступить закон. Без всякой, правда, личной корысти. Бобби, разделяя позитивные аспекты философии старшего партнера, все же еще полон юношеского идеализма, который постоянно наталкивается на вполне, с моей точки зрения, оправданный цинизм Элдона Пэрри.
Если бы авторы были последовательны в проекции цинизма героя на окружающую его (и нас) действительность, то этот добротный фильм был бы более чистым в жанровом отношении и его можно было бы причислить к неплохим образцам так называемого «film noir». Но мерзость профессиональных бандитов и не менее кровожадных «бунтовщиков-любителей» по-либеральному (в американском смысле слова) авторами должна быть уравновешена коррумпированностью полиции. Причем белый коррупционер-начальник отдела (Брендан Глисон), где служат Элдон и Бобби, противопоставляется неподкупному афро-американцу, замначальника полиции Лос-Анджелеса. Это также «политически корректно» перекликается с черно-белой палитрой пары изуверов, за которыми охотятся герои картины.
Не обходится и без традиционных для голливудских полицейских картин штампов о неумеренном потреблении героем Рассела алкоголя, его проблем с женой и сыном.
И тем не менее фильм почти до самого конца смотрится с интересом, поскольку Курт Рассел создает убедительный образ - да-да! - циничного идеалиста. В актере есть та необходимая естественная привлекательность, которая позволяет нам симпатизировать Пэрри, даже когда он преступает закон и мораль. Это может быть нехорошо в реальной жизни, но очень хорошо для фильма.
Интересно, что Рассел особенно хорош не столько в почти хореографически поставленных традиционных сценах охоты за бандитами, которые в свою очередь охотятся за ним (по наводке продажного босса героя), сколько в отлично снятых «под документ» сценах бунта на улицах города. Сама идея совместить финальную погоню Пэрри за бандитом на автомобиле с хаосом уличного бунта заслуживает самой высокой оценки. Особенно эмоционально тревожащими эти сцены являются для тех из нас, кто жил тогда в горящем Лос-Анджелесе.
Но желание авторов или руководителей студии (кто знает?) все разложить по полочкам превращает финал картины в дидактическое морализирование. Идут длинные речи, объясняющие то, что мы уже и так знаем. Но все эти разжеванные правильности не могут изменить мрачного настроения, которое в соответствии со своим названием навевает этот фильм о новых «новых центурионах» - нашей единственной и, наверное, последней защите от кипящего совсем неподалеку котла, который может снова взорваться в любой момент.
