Наступил апрель, наступила ежегодная «налоговая страда». Как и миллионы других американцев, в начале апреля я высыпаю на стол кучу погашенных чеков и квитанций, приношу из почтового отделения или из городской библиотеки кучу разнообразных бланков и инструкций, вынимаю калькулятор и начинаю высчитывать свои финансовые взаимоотношения с американским государством. Это печальное дело занимает у меня по два-три часа в день в течение недели, а то и двух.
Можно, конечно, купить компьютерную программу, которая помогает составлять налоговую декларацию, но при моей кибертупости у меня еще больше времени уйдет на освоение программы. Можно пойти к налоговому консультанту, но они берут довольно дорого, и в моем случае овчинка выделки не стоит. Уж ладно, отмучаюсь.
Ежемесячно, глядя на то, какой здоровый кусок моей зарплаты оттяпывает федеральное правительство, я оптимистически полагаю, что, мол, ничего, в апреле мне удастся доказать, что налогов с меня взимали слишком много и я, как и многие мои сограждане, получу из Вашингтона кругленькую сумму возврата. Но, когда я заканчиваю свои расчеты, всегда выясняется, что это я еще должен государству кругленькую сумму, и, кряхтя и вздыхая, я вкладываю соответствующий чек в конверт с декларацией.
«Налоги, - говорил известный американский юрист Оливер Уэнделл Холмс, - это то, что мы платим за право жить в цивилизованном обществе». Эту мысль положили в основу своей книги «Стоимость наших прав» два современных юриста - однофамилец Холмса Стивен Холмс и Кесс Санстин. Книгу Холмса и Санстина издательство Нортон очень мудро выпустило в свет в апреле. После сезона уплаты налогов она оказывает на душу налогоплательщика терапевтическое действие.
Прежде всего, Холмс и Санстин напоминают нам, что наши гражданские права - это, прежде всего, права на то, что мы имеем: жизнь, неприкосновенность личности, независимость, имущество, которое делает наше существование сносным. Нам нужна защита от тех, кто хочет нас убить, искалечить, унизить или ограбить. Для обеспечения этой защиты мы и нанимаем сильного, умелого, хорошо вооруженного охранника, который называется государством. Само по себе государство никакой ценности не представляет, оно нужно только для обеспечения наших прав. Любить государство-державу, обижаться на государство, обижаться за государство примерно так же нелепо, как любить несгораемый шкаф, обижаться на него, если ты об него ударился или обижаться за него, если его кто-то ногой пнул.
Как и всякая хорошая вещь, хорошее государство обходится нам недешево. В течение прошлого десятилетия, т.е. за семь-восемь лет, мы истратили более 300 миллиардов долларов на то, чтобы защищать себя и то, что мы имеем, от потенциальных зарубежных врагов, и около 80 миллиардов долларов на защиту от тех, кто покушается на нашу жизнь, здоровье и имущество внутри страны. Первая цифра в бюджете называется расходами на оборону, а вторая - расходами на борьбу с преступностью, но, в конечном счете, с точки зрения налогоплательщика оправдание этих расходов одно и то же - на то, чтобы нас защищали.
Нет ничего, что было бы более ненавистно среднему американцу, чем идея «Большого Правительства», - правительства способного и пытающегося контролировать нашу жизнь. Так возникает главная проблема американской внутренней политики: с одной стороны, для того, чтобы обеспечивать надежную защиту наших прав, нужен огромный аппарат специалистов, с другой стороны, мы не хотим допустить, чтобы бюрократический левиафан хотя бы на иоту превышал свои функции, чтобы он, не дай Бог, начал обслуживать самого себя. Именно для этой цели отцы-основатели изобрели систему сдержек и противовесов, и в общем-то вот уже добрых двести лет она работает. Однако по самой своей природе она всегда работает в напряженном, конфликтном режиме. Если представить себе невозможное: что исполнительная, законодательная и юридическая ветви власти в Америке вдруг сговорились бы и заключили бы пакт о ненападении, цивилизация оказалась бы беззащитной.
Основные бои в вечной войне сдержек и противовесов, напоминают нам Холмс и Санстин, ведутся по поводу распределения наших денег. Ведь когда я плачу налоги в государственную казну, я не могу приложить записочку, дескать, из моих денег истратьте 500 долларов на оборону, 200 на борьбу с мафией, а 16 долларов 35 центов на поддержку изящных искусств, желательно авангардного направления. Составлением бюджета занимаются выбранные нами законодатели и президент с его администрацией.
И дело это нелегкое. Холмс и Санстин нарочно приводят этически трудные дилеммы. Например, такую, из недавних: материальное обеспечение права детей-инвалидов учиться не в специальной школе-резервации, а в нормальной школе. Это стоит в масштабах страны огромных денег - ведь ко многим из этих детей надо приставлять отдельного сопровождающего, учителя или медсестру, на полный учебный день. Добрые чувства подсказывают на такое дело не скупиться. Но, напоминают авторы, деньги, потраченные на создание максимально благоприятных условий для небольшого меньшинства, будут вычтены из средств на образование остальных школьников. Таким образом права большинства на полноценное образование окажутся несколько ущемленными.
Ужасно трудная проблема. Вот и пускай президент, конгрессмены и сенаторы попотеют и найдут оптимальное решение. За это я им и плачу ежегодно 15 апреля.
