Линки доступности

Тимоти Гартон Аш «Досье» - 2001-12-08


«На каждого месье имеется досье», - говаривал Иосиф Бродский еще в бытность свою в Советском Союзе. Историк и журналист Тимоти Гартон Аш так просто и назвал свою книгу - «Досье». Аш известен читающей публике уже лет пятнадцать как специалист по центральноевропейским делам. Он действительно очень основательно изучил «соцлагерь», тогда еще без эпитета «бывший». Особенно хорошо он знал ГДР, куда впервые приехал аспирантом для работы над диссертацией, и где в службой госбезопасности, пресловутой «Штази», на него и было заведено досье, в которое собирались донесения агентов. Поскольку, в отличие от России, страны Центральной Европы решительно поставили крест на стукаческом прошлом, теперь всякий без особого труда может получить доступ к архивам госбезопасности, чем и воспользовался Аш для своей книги.

Книгу эту он написал не с тем, чтобы вывести несколько стукачей на чистую воду и таким образом им отомстить. Собственно говоря, в его случае и мстить было особенно не за что, кроме отвратительного чувства предательства со стороны тех, кого искренне считал друзьями. Ему хотелось, столкнув архивные документы с личными воспоминаниями (своими и своих стукачей), реконструировать психологическую атмосферу, царившую в социалистическом обществе. Ему хотелось понять, что заставляло людей «сотрудничать»? Чем определялась разница между «нештатными сотрудниками» ГБ и теми, кто - хотя бы пассивно - такого «сотрудничества» избегали? По каким качествам подбирались сотрудники в штат госбезопасности, ведомства, главная цель которого - шпионить за гражданами собственного государства?

Начало чтения собственного досье Аша немало развеселило, ибо первым делом он выяснил, что «органы» присвоили ему как «объекту наблюдения» кличку «Ромео». Поскольку никаких особенно лирических приключений он припомнить не мог, оставалось предположить, что его так красиво зашифровали просто потому, что в первый раз он приехал в ГДР на машине-малолитражке марки «альфа-ромео». Именно с донесения о прибытии «Ромео» в ГДР 7 января 1980 года и начинается его досье. Всего в нем 325 страниц. Внимательно прочитав их, Аш выяснил, что регулярно о его поведении и высказываниях органам докладывали пять «нештатных сотрудников». Книг составляют рассказы о поисках Ашем этих пятерых, а также офицеров «Штази», которые их контролировали.

Офицеров найти оказалось сравнительно легко, и судьбы их в объединенной Германии оказались различными. Один - угрюмый, туповатый старик из рабочих-выдвиженцев, живущий на небольшую пенсию (но все-таки получающий пенсию - хотя, казалось бы, за что?). Он упрямо твердит о преимуществах утерянного социалистического отечества, о бдительности, которая была необходима - потому что, мало ли что Аш говорит, что приезжал только заниматься историей, а мог бы оказаться и шпионом. Другой, напротив, человек далеко не глупый, после объединения не то чтобы разбогатевший, но небезуспешно занявшийся бизнесом. Этот охотно признает то, что творилось в ГДР, «свинством», охотно рассказывает о былой службе, но, увлекаясь, начинает даже и прихвастывать былыми заслугами, хотя и в «свинских» делах. Спохватившись, он говорит то, что все бессовестные люди говорят в таких случаях: «Время было такое».

Примерно то же самое Ашу пришлось услышать и от трех из пяти «нештатников». Лишь в двух случаях дело обстояло по-другому. Одним из самых неприятных открытий для Аша было то, что в числе пятерых он обнаружил своего университетского профессора, к которому относился дружески и с искренним уважением. Но этот начисто отрицал какое бы то ни было сотрудничество со «Штази». Более тщательное изучение архива и разговоры с бывшими офицерами ГБ убедили Аша, что профессор и вправду ничем себя не запятнал. Как и в любые социалистические бюрократы, немецкие гебешники при случае передергивали, чтобы создать перед начальством видимость более успешной, чем на самом деле, работы: человека, чьи высказывания были подслушаны и зарегистрированы, заносили в списки активных информаторов.

Самая драматичная встреча произошла у автора с женщиной, которую он называет Михаэла. Женщина высокой культуры, знающий искусствовед, ее Аш тоже некогда числил в своих подлинных друзьях. Именно она оказалась самым плодовитым доносчиком. Когда Аш разыскал ее и начал задавать свои нелегкие вопросы, она вначале со слезами призналась, что да, действительно, шантажируемая жестоким ведомством, она согласилась писать отчеты о встречах с Ашем, но писала лишь невинную чепуху, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Когда же она поняла, что Аш читал все ее усердные доносы, в которых она излагала содержание из доверительных бесед, а иногда и присочиняла «компромат», она решила быть искренней до конца и дать понять этому беспечному иностранцу, что значило жить в ГДР и чем она бы рисковала, откажись она сотрудничать. Вот это-то и интересовало Аша: внутренние мотивы, побуждавшие людей на сделку с совестью. Объяснения были долгими, путаными, но в конце концов ответ оказался удивительно простым: если бы она не доносила, ее бы не пускали за границу. К чести Аша надо сказать, что и тут он не возмущается - только огорчается, понимая, что соцдействительность порой создает такие чудовищные искажения нравственности, что двухнедельная поездка во Францию или Италию кажется оправданием предательства.

Михаэла - не настоящее имя женщины. Все имена в книге изменены. В отличие от солженицынского Руськи, Тимоти Аш не считает, что страна должна обязательно знать своих героев. Но право решать, выводить доносчиков на позор или оставлять их наедине с собственной совестью, должно все же принадлежать не стукачам, а их жертвам.

XS
SM
MD
LG