Когда в 1977 году закончилось строительство башен-близнецов Всемирного торгового центра, они стали таким же символом Нью-Йорка, как Эйфелева Башня - символом Парижа.
В 1994-м году ДСТ - контрразведка Франции - предотвратила намеченный арабскими террористами разрушительный удар самолетом по Эйфелевой Башне. Но шесть лет спустя исламским фундаменталистам тем же способом все-таки удалось разрушить символ Нью-Йорка - великого города, который считают олицетворением Америки, как саму Америку - олицетворением Запада. Уже через несколько часов после теракта заговорили о восстановлении башен-близнецов. В первую очередь, ради того, чтобы продемонстрировать бесплодность и бессилие терроризма. Однако столь же быстро обнаружилось, что восстановление башен в их первоначальном виде - это лишь одно из многих предложений.
В спор о том, как поступить, включились сотни людей. Англичанин Мэтью Шэннон написал, что в память о погибших на месте Всемирного торгового центра следует разбить мемориальный сад. Американка Линда Шеридан тоже считает, что нужно поставить памятник, который она мыслит похожим на установленный в Перл Харборе. Бывший мэр Нью-Йорка Эд Коч, выражая наиболее распространенное мнение, говорит, что башни-близнецы надо восстановить точно такими, какими они были до 11 сентября. Мнение Коча становится особенно понятным, если вспомнить, что он стал мэром именно в 77 году, когда было завершено строительство центра.
Однако, Пол Голдбергер, критик из журнала «Нью-Йоркер», который пишет книгу о Всемирном торговом центре - против строительства на месте разрушенных башен их точных копий. «Идея точного восстановления исходит от тех, кто хочет показать террористам, что мы полностью восстановили жизнь, какой она была до теракта, - поясняет журналист. - Но это в принципе невозможно. Что произошло, то произошло. Можно лишь притвориться, что этого не было, но тогда это будет именно притворством. Я предлагаю на месте Всемирного торгового центра построить здание нью-йоркской фондовой биржи, ведь ее здание устарело, и все равно планировали строить новое. Фондовая биржа -- это символ того капиталистического мира, по которому и был направлен удар террористов, и возведение ее на месте разрушенных башен- близнецов станет, по-моему, наилучшим ответом с нашей стороны».
Но к идее точного восстановления, видимо, склоняется крупнейший владелец манхэттенской недвижимости Ларри Силверстайн, которому принадлежит, если и не решающее, то весомое слово, поскольку он арендовал башни близнецы на 99 лет.
Прежде, чем принимать окончательное решение, полезно посмотреть на то, как в аналогичных обстоятельствах действовали другие. 14 ноября 1940 года более четырехсот гитлеровских бомбардировщиков почти сравняли с землей старинный английский город Ковентри, с его замечательным собором XIV века, одной из жемчужин средневековой готики. При послевоенном восстановлении города англичане решили сохранить в неприкосновенности развалины собора -- в память об ужасах войны, а рядом возвели новый собор из темного кирпича, современный по архитектуре и в то же время стилизованный под средневековую готику. Развалины старого собора и новое строение составили одно архитектурно-художественное целое.
Аналогичным образом поступили в Германии со зданием Рейхстага. Оно было построенно в 1894 году по заказу кайзера Вильгельма и по проекту посредственного архитектора Пауля Валлота, эклектично соединившего готику, ренессанс и барокко для демонстрации имперского величия Германии. При штурме Берлина в 45 году советские войска вели яростный артиллерийский огонь по Рейхстагу, а союзная авиация сбрасывала на него тонны бомб. То, что все-таки оставалось от этого грандиозного сооружения, советские солдаты, бравшие Рейхстаг, испещрили различными надписями и своими именами. После объединения Германии и переноса столицы из Бонна в Берлин реконструкцию Рейхстага, где германские законодатели решили разместить парламент страны, поручили знаменитому английскому архитектору Норману Фостеру. Он обновил почти весь интерьер, заменив тяжелые обветшавшие конструкции современными легкими лестницами, металлическими мостиками и застекленными переходами, как бы подвешенными в воздухе на фоне кирпичных стен. Надписи советских солдат, покрыв их прозрачной стекловидной пленкой, Фостер сохранил в неприкосновенности. Использовав новейшие строительные технологии, Фостер также сделал новый стеклянный купол, позволивший оживить и наполнить светом мрачный Рейхстаг. Так было создано зримое воплощение идеи «новое в старом, сегодняшнее в прошлом».
За эту работу Фостер получил Притцеровскую премию - самую престижную международную архитектурную награду, в просторечии называемую «архитектурным Нобелем». Примером иного подхода можно назвать восстановление храма Христа Спасителя в Москве. 25 декабря 1812 года, когда последний солдат армии Наполеона, покинул пределы России, император Александр Первый подписал манифест о возведении в Москве храма Христа Спасителя, избавившего страну от вражеского нашествия.
Император одобрил проект составленный талантливым Карлом Витбергом, но до смерти Александра в 1825 году были проведены только подготовительные работы. Император Николай Первый забраковал проект Витберга. Он хотел, чтобы храм Христа Спасителя стал архитектурным выражением имперской мощи России. Новый проект -- якобы «в национальном русском стиле», представлявшем собой эклектичную стилизацию под древнерусскую и византийскую архитектуру, замешанную на классицизме, -- подготовил Константин Тон, опытный практик, скорее инженер, чем архитектор.
Храм строился и украшался почти полвека, а в 1931 году сталинское политбюро приняло решение о его сносе, что и было осуществлено. На месте уничтоженного храма советская власть пыталась возвести грандиозный Дом Советов, а когда из этой затеи ничего не вышло, построила на его месте плавательный бассейн.
В пост-советской России было решено восстановить, то есть заново построить храм Христа Спасителя, следуя сохранившимся старым проектам. Железобетонная копия творения Тона была возведена в рекордно короткий срок, благодаря тому, что московский мэр Юрий Лужков фактически обязал все московские фирмы и предприятия отчислять пожертвования на строительство храма. Однако, вряд ли нынешняя копия храма Христа-Спасителя может соперничать с оригиналом. Она не имеет ни того художественного значения, какое придавали ему росписи и скульптуры лучших художников XIX века, ни того символического значения, каким обладал в том веке храм.
Возвращаясь к сегодняшним спорам, вызванным трагической судьбой Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, можно с определенностью сказать только одно: каково бы ни было окончательное решение, оно не должно быть ни скоропалительным, ни политизированным.