Об этом упоминалось вскользь в разных статьях и книгах о холокосте: наряду с Раулем Валленбергом, Оскаром Шиндлером и многими другими европейцами, самоотверженно спасавшими евреев от гибели, был еще один герой, японец, благодаря которому уцелели сотни людей. Теперь мы знаем документально подтвержденную точную цифру спасенных - 2 139 человек. И можем довольно близко познакомиться с их спасителем Чиуне Сугихарой. И, может быть, понять, почему он сделал то, что он сделал.
Автор книги «В поисках Сугихары», Гиллель Левин, десять лет посвятил изучению этого загадочного эпизода истории второй мировой войны: рылся в архивах - японских, немецких, польских, встречался с людьми, знавшими Сугихару, спасенными Сугихарой. Только вот с самим Сугихарой он встретиться опоздал: Сугихара, родившийся 1 января 1900 года, умер почтенным стариком в 86 году, незадолго до того, как Левин начал свое расследование.
Сын провинциального чиновника из самурайского рода, Чиуне Сугихара в 1919 году, будучи студентом токийского университета Васеда, получил по конкурсу стипендию министерства иностранных дел для изучения русского языка. Заниматься русским его послали в японский колледж в Харбин, где в то время жило более 120 тысяч русских. Русский язык, Россия, русские на всю жизнь стали страстью Сугихары. В Харбине он женился на русской балерине Клавдии Семеновне Аполлоновой и принял православие. По воспоминаниям складывается на редкость обаятельный портрет: блестяще образованный, свободно владевший немецким, английским, французским, китайским, но в особенности - русским, непринужденно добрый, щедрый (он продолжал материально поддерживать не только Клавдию Семеновну, когда она оставила его после десяти лет брака, но и ее племянников и племянниц), всегда элегантный, весельчак, любитель потанцевать.
На отличном счету был Сугихара и в министерстве иностранных дел. Ему не было и двадцати шести, когда ему было поручено составить важнейший для формирования национальной политики документ - обзор экономики Советского Союза. После образования государства Манчжоу-Го, Зугихара был назначен японским представителем в министерство иностранных дел этого марионеточного государства. В 1938 году, когда судьбоносные события начали завариваться в Европе, Сугихару переводят в Хельсинки, а на второй день Второй мировой войны, 2 сентября 1939 года, он прибывает в качестве японского консула в тогдашнюю столицу Литвы, Каунас. Поскольку в японском мининделе тогда уже понимали, что дни литовской независимости сочтены, не означал ли перевод Сугихары в Каунас понижения по службе, срыва в карьере? Отнюдь нет. Как это ни странно, заштатный Каунас был в этот момент одной из самых горячих точек на карте японской внешней политики. Почему? Для тех, кто привык к слишком крупномасштабной исторической схеме событий 1939 года - Япония в союзе с Германией и Италией против Англии и Америки, в то время как СССР пытается сговориться с Гитлером - книга Левина открывает куда более тонкий политический расклад.
Помните обвинение, предъявлявшееся жертвам сталинских показательных процессов - «завербован польской и японской разведкой»? Это всегда казалось особенно абсурдным - где Польша и где Япония! Но в своих дутых обвинениях Польшу и Японию энкеведешники объединяли не по халатности. Они-то знали то, что для нас только сейчас откопал Левин: поляки и японцы действительно сотрудничали, не могли не сотрудничать, хотя бы в силу принципа «враг моего врага – мой союзник». Врагом номер один, главным соперником за сферу влияния в Китае для Японии был Советский Союз. Чем больше угроза для СССР с Запада, тем слабее его агрессия на Востоке. С точки зрения японских интересов, пакт Молотова-Риббентропа развязывал Советам руки для войны в Китае. Знать подлинную обстановку на западных границах СССР после раздела Сталиным и Гитлером Польши и Прибалтики было жизненно важно. Оценить ситуацию мог лишь проверенный разведчик самой высокой квалификации. Таким у японцев был Чиуне Сугихара, ибо Сугихара, конечно же, с самого начала своей карьеры был разведчиком, работавшим под обычной дипломатической «крышей».
О частых, слишком частых пикниках и прочих поездках японского консула с семьей или в одиночку на природу, регулярно докладывали в Берлин германские агенты. В Берлине не сомневались в том, что Сугихара следит в первую очередь за накоплением и передвижением военной силы в регионе.
Но была у Сугихары еще и дополнительная миссия. И это, пожалуй, самое неожиданное в книге Левина. Дело в том, что заключившая стратегический союз с Гитлером Япония преследовала тайную цель переселения как можно большего числа еврейских беженцев, бизнесменов и квалифицированных специалистов, на свои оккупированные китайские территории. Это была сознательная политика, сформулированная тогдашним премьер-министром, принцем Конои, и одобренная и мператором Хирохито. В цитируемой Левином переписке Конои с лидерами еврейских общин содержатся заверения в том, что японцам неведом антисемитизм, и что евреям в Манчжурии будут созданы идеальные условия для приложения своих знаний и капитала. Кстати сказать, в свое время, по крайней мере в Манчжурии, это ни для кого не было секретом. Русские эмигрантские газеты фашистского толка об этом писали и даже сообщали, что японский принц - скрытый еврей.
«И все же, - пишет Левин, - что-то не стыковалось в этой истории. Почему профессиональный разведчик, проницательный Сугихара в августе 1940 года по двадцать часов в день, без перерывов на еду, выписывал еврейским беженцам из оккупированной Польши японские визы (они тогда заполнялись вручную), последние он протягивал уже из окна поезда, увозившего его на новое место службы, в Берлин, после того, как 4 сентября иностранные посольства и консульства были закрыты в новоиспеченной Литовской советской социалистической республике? Ведь большинство таким образом спасенных им людей были вовсе не капиталисты или инженеры, которых хотело привлечь его правительство. У некоторых не было даже денег на грошовую пошлину - за таких Сугихара платил из своего кармана. По визам Сугихары уехали, например, 300 ешиботников, учеников одной еврейской религиозной школы в полном составе, у которых не то что денег, а и пары штанов приличных не было».
Вот как объясняет это Левин. При всем своем космополитическом лоске, Сугихара был воспитан, прежде всего, по законам самурайского кодекса чести - бушидо. Выше всего бушидо ставит беспрекословное подчинение своим начальникам. Однако, в жизни часты ситуации, когда самурай должен действовать по собственному усмотрению. В этих случаях он должен руководствоваться прежде всего двумя другими важнейшими заповедями бушидо - сострадание и немедленное действие. Вот добрый шпион Сугихара и действовал, не теряя ни минуты. Так что не зря его причислили к списку высоко чтимых в Израиле нееврейских праведников. Судьба подарила ему и еще одну награду: с 1960 года до выхода на пенсию в 76 он жил в своей любимой России, как представитель японской торговой фирмы в Москве.
