Протоиерей Леонид Кишковский – настоятель храма Казанской Божией Матери Православной Церкви в Америке в г. Си-Клифф, штат Нью-Йорк. Кроме служения и окормления паствы, у него есть еще несколько обязанностей – он управляющий делами внешних сношений Православной Церкви в Америке, а также редактор газеты «Православная Церковь» (The Ortodox Church). Священник Леонид Кишковский любезно согласился ответить на вопросы Русской службы « Голоса Америки». Первая часть беседы была опубликована в начале недели. Сегодня окончание.
Отец Леонид Кишковский: Будучи в Москве, совершенно случайно, встречаясь с делегатами Поместного Собора, в том числе из РПЦЗ, я понял, что имеет место некое напряжение: например, я узнал, что процедура избрания оставила в сознании некоторых делегатов ряд вопросов. При этом, все, с кем я разговаривал, говорили мне, что, безусловно, избран Патриархом был бы все равно митрополит Кирилл...
Софья Тарновская: Но мы не знаем…
О.Л.: Тем не менее, тот факт, что в начале Собора поступило предложение закрыть…
С.Т.: Список кандидатов...
О.Л.: На некоторых это произвело отрицательное впечатление.
С.Т.: Насколько мне известно, в избрании настоятелей OCA принимают участие все…
О.Л.: В Поместном Соборе тоже принимали участие все, но этот момент, касающийся регламента – кстати, он был одобрен Собором, но некоторые из РПЦЗ и, по-видимому, из других…
С.Т.: Других церквей?
О.Л.: Не других церквей, а Московской патриархии. У некоторых делегатов Поместного Собора были сомнения о целесообразности изменения регламента. Словом, на Соборе на эту тему были обсуждения. Но я убежден, что примирение каноническое, евхаристическое общение РПЦЗ с Русской православной Церковью – правильный шаг. Наша Американская Церковь это поддерживает и приветствует. Мы особенно рады возможности общения евхаристического между нашими церквями.
Тем не менее, конечно, есть некоторые вопросы. В огромной Русской Православной Церкви, с ее большими епархиями и переполненными церквами… иными словами, я хочу сказать, что между епископами, священниками и мирянами существует дистанция, и вот эта дистанция, отсутствие или невозможность общения между иерархами, священниками и мирянами - отнюдь не тот стиль церковной жизни, к которому привыкли в Зарубежной церкви.
С.Т.: Безусловно, у нас в Америке батюшки доступны и епископы тоже.
О.Л.: Священники не всегда доступны в России мирянам. И в этом отношении Православная Американская Церковь и Зарубежная ближе друг к другу. Почему?
С.Т.: Потому что мы живем в свободном мире...
О.Л.: У нас более схожие условия жизни, и поэтому епископы ближе общаются с духовенством и с мирянами, а миряне – с иерархами и со своими священниками. Словом, тут некоторая разница в церковной жизни. Теперь, если можно, несколько слов об избрании митрополита Ионы.
С.Т.: Мы имели честь беседовать с главой Американской Православной Церкви владыкой Ионой, но, пожалуйста, поделитесь своими мыслями.
О.Л.: Во-первых, почему владыка Иона не приехал на интронизацию? Он очень хотел, и этот вопрос был предметом обсуждения с Москвой. Было решено, что ему подобает нанести официальный визит Патриарху, и его приезд на интронизацию был бы преждевременным и утонул бы в потоке торжеств.
С.Т.: Владыка Иона ведь был избран Предстоятелем Американской Православной Церкви в Америке, пробыв всего 11 дней в должности епископа.
О.Л.: В подробности, наверное, бессмысленно вдаваться, но за последние 3 года Американская Церковь пережила очень трудный период внутренних нестроений, конфликтов и неразберихи. Когда в начале ноября мы ехали в Питсбург на наш Всеамериканский Собор у всех было чувство какой-то безысходности, в нашем представлении ситуация была тупиковой. На Соборе, когда начались серьезные и трудные обсуждения наших проблем и вызовов, ситуация казалась неуправляемой.
В какой-то момент к микрофону подошел епископ Иона, за 11 дней до этого состоялась его хиротония в епископа Викарного в помощь епископу Дмитрию Далласкому. Многие на Соборе его знали. В своем выступлении он очень честно перечислил наши внутренние проблемы, описал их, назвав вещи своими именами, но в то же время он поставил Собору перед выбором: дальше идти по этому пути для Церкви невозможно, необходимо выправить административное устройство, но если мы неспособны простить, примириться, простить, покаяться, мы вообще тогда очевидно не можем претендовать на то, что мы христиане. И я подумал, что все очень правильно сказано, но вряд ли члены Собора это услышат. Я, Слава Тебе Господи, был абсолютно неправ!
С.Т.: В самом деле, дальнейшее развитие событий можно охарактеризовать, как чудо.
О.Л.: Я помню, это было во вторник, под вечер, а в среду утром проходит голосование, и мы избираем епископа Иону нашим митрополитом! Мы закрывали с Собор с совершенно иным чувством: мы вышли из тупика, освободились от груза очень серьезных нестроений. Проблемы остаются, но митрополит Иона способен их преодолеть.
Опытом нашего Собора я делился со многими в Москве, в том числе и со Святейшим Патриархом Кириллом. Патриарх принимал по очереди все делегации Православных Церквей. Поскольку наша Церковь – самая юная, (автокефалия от Метрополии была получена в апреле 1970 года) мы были последними, естественно. Во время аудиенции нашей делегации была возможность поделиться опытом.
С.Т.: Очень ценным, на мой взгляд.
О.Л.:Я делился и с другими деятелями Русской Церкви. Важно понять, как мы живем, как мы, с Божией помощью, конечно, смогли преодолеть нестроения и трудности.
С.Т.: Отец Леонид, еще один, возможно, не очень удобный вопрос. Речь идет о связи церкви и государства. Президент РФ Дмитрий Медведев отметил, что интронизация Кирилла создает условия для «диалога между церковью и государством». После краха СССР связи между РПЦ и Кремлем укрепляются. Ваше мнение, священнослужителя Православной Церкви в Америке, в демократической стране, как Вам видится такое замечание, человеку свободному, верующему, священнику, участнику всех Соборов. Я не знаю, но в этом есть что-то очень неправильное.
О.Л.: Вы знаете, если речь действительно идет о диалоге, тогда, я думаю, это нормально и положительно. Если кто-то в слове «диалог» видит тесную связь в политическом и конъюнктурном смысле, тогда это отрицательно. В Америке церкви, все церкви, в том числе и наша, в отношениях с государством абсолютно свободны. Нет никакого вмешательства, но диалог существует.
С.Т.: Он должен быть?
О.Л.: В определенных случаях. Такие страны, как Россия, Румыния и другие, в которых население в большинстве своем православное, и государство исторически связано с православной церковью, ситуация, конечно, радикально отличается от ситуации в Америке или в Западной Европе. На это я смотрю с интересом, осторожно, но в тоже время, осознаю, что условия другие. Например, я был на погребении Патриарха Алексия, я внимательно слушал проповедь владыки Кирилла, тогда он был местоблюстителем Патриаршего престола. Моя реакция на его слова была положительной, в то время, как некоторые на Западе и в России отзывались отрицательно, считая, что его Слово было скорее речью политической, нежели проповедью. А я защищал его подход, мне казалось, что говоря свое Слово в Храме Христа Спасителя, в присутствии очень многих государственных лиц, он должен был найти язык, который понятен каждому.
С.Т.: Отец Леонид, тут очень тонкая грань...
О.Л.: Грань тонкая, но говорить исключительно на «церковном», благочестивом языке – слова не дошли бы до присутствующих в храме, а так это Слово было услышано по всей России. Мне кажется, он обязан был искать язык понятный каждому, и этот язык он нашел. Другие со мной не согласны. Безусловно, звучание такой речи, проповеди, Слова – совсем иное, чем в аналогичной ситуации в Париже, в Лондоне или Вашингтоне.
С.Т.: Вот это меня и смущает. Мне кажется, что священнослужитель даже самого высокого ранга не должен быть связан с политикой.
О.Л.: Нужно быть осмотрительным и мудрым.
С.Т.: Я в этом и не сомневаюсь, но знаю, что произошло в России и в Церкви в начале прошлого века. Но это не тема нашего сегодняшнего разговора. Отец Леонид, спасибо большое.
