Дело Мэдоффа, подлинные масштабы которого еще только выясняются, породило волну слухов. Стремясь дать аудитории максимально точное представление о характере этой грандиозной аферы, Русская служба «Голоса Америки» обратилась к Джину Берду – управляющему Киевским офисом юридической фирмы «Маркс, Соколов и Берд».
Алексей Пименов: Скажите, Вам приходилось общаться с Мэдоффом?
Джин Берд: К сожалению или, скорее, к счастью – не приходилось.
А.П.: А слышать о нем?
Д.Б.: Конечно. Мэдофф был значительной фигурой в инвестиционных, да и в юридических кругах. Он был одним из основателей элетронной биржи NASDAQ. На главной Нью-йоркской фондовой бирже операции осуществляются «вживую», в форме прямого взаимодействия между брокерами. Заслуга же Мэдоффа и его коллег состояла в том, что они придумали электронную систему торговли, намного более эффективную и исключающую, так сказать, человеческий фактор. Тот самый фактор, на котором Мэдофф впоследствии и выстроил свою пирамиду.
А.П.: Иными словами, речь идет о человеке вполне уважаемом?
Д.Б.: Безусловно. Потому-то его имя и внушало такое доверие.
А.П.: Причем на протяжении многих лет.
Д.Б.: Да, и насколько я понимаю, тем, в чем его обвиняют, Мэдофф занимался на протяжении, как минимум, 10 лет.
А.П.: В этой связи неизбежно возникает вопрос: как же это ему удавалось?
Д.Б.: Сегодня этот вопрос задают себе и бывшие клиенты Мэдоффа, и чиновники из Комиссии по регулированию рынка ценных бумаг. Все это совершенно невероятно. Прежде всего, по масштабам аферы – ведь речь идет о махинациях на сумму приблизительно в 50 миллиардов долларов. Даже по сегодняшним меркам, когда счет антикризисным мероприятиям пошел на триллионы, это - умопомрачительная сумма. Поразительно и другое: вкладчиками Мэдоффа были не пенсионеры, плохо разбирающиеся в финансах, а серьезные банки, серьезные хедж-фонды, серьезные организации, которые должны были проверять, куда они, собственно, инвестируют свои средства. Примечательно, что многие из них заверяли своих клиентов, что их средства надежно диверсифицированны. Однако во многих случаях до 75% средств инвестировались в операции Мэдоффа.
А.П.: Так высок был уровень доверия?
Д.Б.: Да. И это скорее психологический, чем юридический вопрос. Наверное, каждому из нас приходилось попадать в ситуацию, когда очень хочется верить в чудо, несмотря на вполне объективные противопоказания.
А.П.: Значит, противопоказания все-таки были?
Д.Б.: Да, и довольно много. Так, например, господин Маркополос – сам менеджер инвестиционного фонда – написал несколько лет назад жалобу в Комиссию по регулированию рынка ценных бумаг, в которой основательно объяснил, почему вся деятельность Мэдоффа представляет собой мошенничество. Работал Марокополос в фирме, конкурировавшей с Мэдоффом, и вот однажды его вызвал босс и спросил: «А почему мы не можем достичь таких же результатов, как Мэдофф?» Проработав всю имеющуюся информацию, Маркополос пришел к совершенно ясному выводу: таких результатов, как у Мэдоффа, быть не может. И доложил об этом своему начальству. Кроме того, он написал жалобу в Комиссию, на которую, впрочем, никто тогда не обратил внимания.
А.П.: А чем, по Вашему мнению, мог быть движим столь заслуженный и к тому же богатый человек, пускаясь в мошеннические операции?
Д.Б.: Знаете, о таких людях часто говорят: «У него было все». Вопрос лишь в том, когда у него появилось это «все» - до того, как он занялся тем, в чем его обвиняют, или после? Есть и другой, не менее важный вопрос – вечный вопрос о природе обмана и мошенничества. В этой связи можно сказать лишь одно: речь идет об огромных суммах денег. Могу привести пример – конечно, несравненно меньшего масштаба: у нашей фирмы был клиент (точнее, партнер наших бывших клиентов) , занимавшийся примерно тем же, чем, согласно версии обвинения, занимался Мэдофф. Я знал этого человека, общался с ним – еще до того, как раскрылась вся эта история.
Скандал был, надо сказать, довольно большой. Каждый вечер он представлял нашим клиентам полный отчет обо всех сделках, заключенных им в течение дня. Это продолжалось полтора или даже 2 года. А потом выяснилось, что все это он просто придумывал. Конечно, я не могу судить о технологии его махинаций, но, грубо говоря, видя, что стоимость акций повышается, он сообщал начальству об их приобретении, ничего в действительности не приобретая. Те же сделки, которые он заключал в действительности, приводили лишь к потерям. Насколько мне известно, следствие не обнаружило у него никаких материальных ценностей. Иными словами, он просто проиграл деньги клиентов и хотел привлечь дополнительные средства, чтобы отыграться.
А.П.: К каким последствиям может привести дело Мэдоффа?
Д.Б.: Надеюсь, что последствия будут серьезными. Для начала скажу, что все-таки было много фирм, устоявших от соблазна вкладывать деньги в фонды Мэдоффа именно потому, что они не могли взять в толк его инвестционную стратегию. И у Мэдоффа не было никого, кто бы оценивал его инвестиционные решения, не было второй пары глаз. Другой момент, вызвавший настороженность, - то обстоятельство, что ключевые позиции в фирме Мэдоффа занимали члены его семьи. И еще один примечательный факт – кто выполнял обязанности бухгалтера, счетовода и т.д.?
Как выяснилось, они были возложены на аудиторскую фирму, в которой работало всего три человека: секретарша, пожилой счетовод, проживавший во Флориде, и один бухгалтер – в возрасте 47-48 лет. Как могли они обслуживать такой объем сделок? И вот одна аналитическая фирма взяла те суммы, которые, согласно утверждениям Мэдоффа, находились у него на счетах, – 17 миллиардов долларов, принадлежавших клиентам, взяла объемы торгов на бирже, и обнаружила, что эти 17 млрд. нигде не фигурируют. Мэдоффу был задан тогда прямой вопрос, вразумительного ответа на который он так и не дал. И я надеюсь, что это дело заставит ввести новые правила, касающиеся аудита и отчетности.
Одним из основных принципов деятельности Мэдоффа была абсолютная секретность. Может быть, предоставление соответствующей информации в Комиссию по регулированию рынка ценных бумаг – на условиях конфиденциальности – также будет признано необходимым. Все это если не предотвратит подобные махинации, то, по крайней мере, существенно их затруднит. Но не следует забывать и другого: деятельность ведомств, охраняющих закон, основывается на прошлом опыте. А с усовершенствованием законодательства растет и изощренность его нарушителей.
