«Я приехала из страны, где попираются права детей». Этими словами Элеонора Черкавски начала свое выступление на конференции в вашингтонском Центре имени Вудро Вильсона, посвященной приднестровскому конфликту.
Учительница из Григориополя имела в виду не раскол бывшей советской республики Молдова и не многолетнее присутствие чужеземных войск на ее территории. Речь шла о другом: из полумиллиона жителей непризнанного приднестровского государства около 32% составляют молдаване. Раз есть молдаване, значит, есть и молдавские школы – сорок одна на все Приднестровье.
Особенность местной ситуации состоит, однако, в том, что от советских времен Молдова унаследовала еще одну проблему: проблему алфавита. Собственно, лингвистической проблемы нет и в помине: в румынском языке (молдавский – всего лишь другое название того же языка) издавна используется латиница. Точнее, так обстоит дело в Румынии, а также в постсоветской Республике Молдова.
Иное дело Приднестровье: если местные власти скрепя сердце еще терпят наличие в регионе молдавских школ, то латинскую графику они воспринимают как недопустимое проявление румынского национализма. Об этом свидетельствует и статистика: в непризнанной республике 34 школы, где обучение ведется по-молдавски, но с использованием русской графики, и всего 7, где учителя дерзнули перевести учебный процесс на латиницу.
Число учеников в таких школах непрерывно уменьшается. Почему – об этом долго гадать не приходится: дети подвергаются оскорблениям, унижениям, травле. Те, кто не выдерживает давления, переходят в русские школы, рассказывает Элеонора Черкавски. Судьба возглавляемого ею лицея имени Штефана чел Маре (Стефана Великого) – красноречивое свидетельство этой политики. Но одновременно – и мужества тех, кто отважился на сопротивление.
Еще в 1992 году городские власти запретили местным учителям обучать детей родному языку, используя латинскую графику. Четыре года преподавали на кириллице. А в 1996 году решили «Хватит» – и объявили забастовку. Тогда нескольких учителей – в том числе и Элеонору Черкавски – арестовали и целую неделю продержали в тираспольской тюрьме. «Обращались как с собакой», – вспоминает Элеонора.
И все же небольшая группа учителей и родителей, стремившихся дать детям образование на настоящем, «не усеченном» румынском языке, сохранилась. Более того – стала набирать силу. А Элеонора стала ее лидером.
Давление ЕС и американских друзей не пропало даром: преподавание на родном языке – и с использованием латинского алфавита – пришлось разрешить. Правда, успехи чередовались с отступлениями. И немудрено: не было здания, а власти шли на все, чтобы помешать ревнителям румынской словесности. «На протяжении шести лет мы вынуждены были вести занятия практически нелегально, – вспоминает Элеонора Черкавски, – а когда власти об этом узнали, на нас вновь обрушился запрет». Правда, выход нашелся и на этот раз: занятия было решено перенести в деревню.
Сегодня ситуация стабилизировалась, и те, кто вчера арестовывал, спешат выразить поддержку. Многим – и в Молдове, и на Западе – кажется, что дело идет на лад. Однако Дэвид Шварц, бывший посол США в Республике Беларусь, не спешит с этим согласиться. Он хорошо помнит, как негативно реагировал российский МИД на западные протесты по поводу попыток закрыть молдавские школы. По мнению Шварца, объяснения такой позиции долго искать не приходится: Россия не заинтересована в разрешении приднестровского конфликта.
Нынешние хозяева Кремля стремятся сохранить свое военное присутствие в регионе на как можно более долгий срок. В ход идет все – этнические, религиозные и даже лингвистические рычаги. Сегодня, после августовских событий в Закавказье, на эту угрозу необходимо обратить самое пристальное внимание. «Ведь если они так поступили с Грузией, – заметил посол, – то невредно задаться вопросом: что они приберегают для нас?»
