Приближается то самое время, когда Шведская академия сделает свое ежегодное заявление, которое будет встречено коллективным судорожным зевком. Иными словами, нам скоро объявят имя очередного лауреата Нобелевской премии по литературе. Завещание ее учредителя Альфреда Нобеля еще раз будет формально исполнено. Но, говоря по совести, лучше бы шведские академики пустили эти деньги на какое-нибудь минимально благородное дело — допустим, раздали вдовам и сиротам.
Постепенно входит в традицию предварять выбор лауреата скандалом, как правило мелким и глупым. Не обошлось без него и на этот раз. Постоянный секретарь академии Хорас Энгдаль выступил с публичным выпадом против американской литературы, назвав ее «слишком изолированной, островной». Попутно он также гордо объявил Европу центром литературного мира. Иными словами, мы пока не знаем, кто в этом году выйдет победителем, но уже можно быть уверенным, что чрезмерного уклона в сторону объективности Нобелевский комитет не допустит.
Полезно взглянуть, кого же именно персонально Стокгольм считает центром литературной вселенной. В последние годы его выбор действительно почти не покидал пределов Европы.
В частности, была отмечена Дорис Лессинг — вполне респектабельная британская писательница. Вот только тут загвоздка: она уже десятилетия как выпала из общественного внимания, а ее книги, которые вызывали действительно оживленную реакцию в мировом литературном сообществе, были написаны два поколения назад.
Похоже, Нобелевский комитет действительно предпочитает долгожителей, отбирая их на том этапе творчества, когда они уже не представляют собой литературной угрозы. Как иначе объяснить премии Виславы Шимборской, Гюнтера Грасса или Гарольда Пинтера? Последнему, впрочем, премия была присуждена скорее за ненависть к Америке, хотя в формулировке награждения этот мотив отсутствовал. Даже если бы такая ненависть была бесспорно положительной чертой, можно ли считать ее литературным достоинством? Но зато уже нет оснований сомневаться в том, что ее разделяет постоянный секретарь академии.
Рассмотрим, впрочем, аргументы секретаря об изолированности и островном характере американской литературы. В США уже много лет работают такие писатели с мировой репутацией как Филип Рот, Томас Пинчон, Дон Делилло и множество других. Даже если закрыть глаза на Великобританию, где языковый барьер отсутствует, произведения этих авторов в переводах можно найти сегодня на полках любого приличного европейского книжного магазина. Может быть, это сам господин Энгдаль живет на острове, до которого книги доплывают лишь лет через 40-50, как например «Жестяной барабан» Грасса или «Золотой блокнот» Лессинг?
И так ли уж справедливы нобелевские мудрецы в отношении Европы? В той же Великобритании живет и работает целая плеяда замечательных литераторов, можно назвать хотя бы популярного во всем мире Иэна Макьюена — неужели необходимо подождать, пока его жизнь и труды будут прочно забыты, прежде чем подумать о награде? И неужели творчество истерической Эльфриде Еллинек, ставшей поводом для очередного скандала, или радикального паяца Дарио Фо достойнее большинства написанного в Европе?
Было время, когда Нобелевский комитет еще не отработал свою систему премирования творческих покойников и идеологов, и тогда в порядке исключения премия перепадала достойным кандидатам, вроде Уильяма Фолкнера, Сола Беллоу или Иосифа Бродского. Судя по всему, это время миновало, и сегодня нам заранее объявляют целый континент, чьих кандидатов просят не беспокоиться. Господам из Стокгольма, видимо, невдомек, что книги пишут не государства и континенты, а отдельные люди, наделенные талантом, даже в Европе. Динамит, изобретенный Нобелем, в конечном счете принес больше пользы человечеству, чем премия, которой он пытался искупить это изобретение.
Постепенно входит в традицию предварять выбор лауреата скандалом, как правило мелким и глупым. Не обошлось без него и на этот раз. Постоянный секретарь академии Хорас Энгдаль выступил с публичным выпадом против американской литературы, назвав ее «слишком изолированной, островной». Попутно он также гордо объявил Европу центром литературного мира. Иными словами, мы пока не знаем, кто в этом году выйдет победителем, но уже можно быть уверенным, что чрезмерного уклона в сторону объективности Нобелевский комитет не допустит.
Полезно взглянуть, кого же именно персонально Стокгольм считает центром литературной вселенной. В последние годы его выбор действительно почти не покидал пределов Европы.
В частности, была отмечена Дорис Лессинг — вполне респектабельная британская писательница. Вот только тут загвоздка: она уже десятилетия как выпала из общественного внимания, а ее книги, которые вызывали действительно оживленную реакцию в мировом литературном сообществе, были написаны два поколения назад.
Похоже, Нобелевский комитет действительно предпочитает долгожителей, отбирая их на том этапе творчества, когда они уже не представляют собой литературной угрозы. Как иначе объяснить премии Виславы Шимборской, Гюнтера Грасса или Гарольда Пинтера? Последнему, впрочем, премия была присуждена скорее за ненависть к Америке, хотя в формулировке награждения этот мотив отсутствовал. Даже если бы такая ненависть была бесспорно положительной чертой, можно ли считать ее литературным достоинством? Но зато уже нет оснований сомневаться в том, что ее разделяет постоянный секретарь академии.
Рассмотрим, впрочем, аргументы секретаря об изолированности и островном характере американской литературы. В США уже много лет работают такие писатели с мировой репутацией как Филип Рот, Томас Пинчон, Дон Делилло и множество других. Даже если закрыть глаза на Великобританию, где языковый барьер отсутствует, произведения этих авторов в переводах можно найти сегодня на полках любого приличного европейского книжного магазина. Может быть, это сам господин Энгдаль живет на острове, до которого книги доплывают лишь лет через 40-50, как например «Жестяной барабан» Грасса или «Золотой блокнот» Лессинг?
И так ли уж справедливы нобелевские мудрецы в отношении Европы? В той же Великобритании живет и работает целая плеяда замечательных литераторов, можно назвать хотя бы популярного во всем мире Иэна Макьюена — неужели необходимо подождать, пока его жизнь и труды будут прочно забыты, прежде чем подумать о награде? И неужели творчество истерической Эльфриде Еллинек, ставшей поводом для очередного скандала, или радикального паяца Дарио Фо достойнее большинства написанного в Европе?
Было время, когда Нобелевский комитет еще не отработал свою систему премирования творческих покойников и идеологов, и тогда в порядке исключения премия перепадала достойным кандидатам, вроде Уильяма Фолкнера, Сола Беллоу или Иосифа Бродского. Судя по всему, это время миновало, и сегодня нам заранее объявляют целый континент, чьих кандидатов просят не беспокоиться. Господам из Стокгольма, видимо, невдомек, что книги пишут не государства и континенты, а отдельные люди, наделенные талантом, даже в Европе. Динамит, изобретенный Нобелем, в конечном счете принес больше пользы человечеству, чем премия, которой он пытался искупить это изобретение.
