Михаил Трепашкин
Марк Львов: Почему вы решили обратиться сразу в такие высокие международные инстанции?
Михаил Трепашкин: Россия как правопреемница СССР является страной-участницей Хельсинкских соглашений. А по этим соглашением права человека не могут быть внутренним делом государства.
Я считаю, что в современной России нарушения законодательства достигли уже такого уровня, что необходимо апеллировать к международным инстанциям. По моему мнению, ни Верховный Суд, ни Генеральная прокуратура, ни Следственный комитет не реагируют должным образом на многочисленные нарушения законных прав российских граждан. А чем сегодня занимается наш уполномоченный по правам человека Владимир Лукин, мне вообще непонятно… А значит, необходимо к этой проблеме привлекать внимание международного сообщества. Я знаю, что подписи в поддержку Григория Грабового сейчас также собираются в Украине, в Прибалтике, в Соединенных Штатах.
М.Л.: Но почему в качестве примера правозащитники выбрали такую, скажем, одиозную личность? Ведь в прессе мелькали сообщения, что Григорий Грабовой даже давал обещания «воскресить погибших детей в Беслане»…
М.Т.: Я, так же как и многие мои соотечественники, был «зомбирован» средствами массовой информации и долгое время считал, что Грабовой – это мошенник, который получил по заслугам. Меня чуть ли не арканом «затянул» изучить это уголовное дело один из моих друзей-правозащитников. И я, признаюсь, с большой неохотой взялся посмотреть обвинительное заключение. И увидел там полное беззаконие…
Во-первых, Григорию Грабовому вменяется в вину организация преступной группы. Начинаем выяснять: кто же там остальные члены группы? А они, оказывается, не установлены. Копаем глубже: вроде как есть люди, вместе с которыми Грабовой якобы совершал преступные деяния. Но в отношении них уголовные дела прекращены… в связи с отсутствием состава преступления. Так почему же человеку дают срок на всю катушку за создание орггруппы?
Во-вторых, в числе соучастников орггруппы выступает предприниматель без образования юридического лица. То есть возникают гражданско-правовые отношения. Ведь деньги у людей, которые посещали его семинары, лекции, брал не сам Грабовой, а билеты предоставляла коммерческая организация. Тогда почему дело не рассматривалось в гражданском судопроизводстве, как это и должно быть, если клиентов в чем-то не устраивают предоставляемые услуги?
В-третьих, Грабовому вменяют мошенничество по статье 159, ч.4 УК РФ. Но часть 4 введена только в конце 2003 года, уже после якобы совершенного Грабовым противоправного деяния. А по Конституции России нельзя применять тот закон, который не действовал на момент совершения преступления.
Я назвал только несколько примеров беззакония по отношению к этому человеку. На самом деле их гораздо больше… Причем я сразу скажу, что я не разделяю теорий и концепций Грабового. Это вообще выходит за рамки судебного процесса. Но знаю, что в защиту этого человека выступили известные российские ученые, академики.
М.Л.: Ну, а как быть с обвинением, что Грабовой кощунственно обещал «воскресить детей Беслана»?
М.Т.: Это обвинение сфабриковано! Это клевета общероссийского масштаба! Ни сам Грабовой, ни его представители в Беслане никогда не были, с матерями погибших во время теракта детей не разговаривали и подобных обещаний не давали. Это, кстати, подтверждает лидер комитета «Матери Беслана» Сусанна Дудиева. Зато доподлинно известно, что Григорий Грабовой критически высказывался относительно действий российских властей во время освобождения заложников в Беслане. А наша власть не прощает тех, кто оспаривает официальные версии терактов на Дубровке, в Беслане, подрывов домов в Москве…
И вот еще одно неслучайное совпадение. Уголовное дело против Григория Грабового было возбуждено (хотя за два месяца до этого прокуратура Москвы отказала в возбуждении этого же уголовного дела) спустя несколько дней после того, как Грабовой 17 марта 2006 года заявил на учредительном съезде новой политической партии о своем желании баллотироваться на должность президента страны в 2008 году. У нас нет прямых доказательств, что дело было возбуждено по личному указанию главы государства (в то время) Владимира Путина, но есть серьезные основания считать, что именно высшая российская власть была заинтересована в изолировании Грабового об общества.
М.Л.: Михаил, и вы серьезно рассчитываете, что, например, Организация Объединенных Наций может дать ход обращению правозащитников?
М.Т.: У нас в стране, когда человек говорит, что будет обращаться в ООН, над ним, мягко говоря, смеются. Однако, вопреки этому расхожему мнению, я, еще находясь в местах лишения свободы, писал лично генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну. И это письмо получило определенный резонанс, пусть даже спустя длительное время: совсем недавно я получил письмо из Европейского комитета по правам человека. И мне предлагается выступить на слушаниях, рассказать о необоснованных преследованиях со стороны государства за свободу высказываний. В итоге этих слушаний должен быть разработан законопроект, который может быть принят в двух государствах (сейчас пока не хочу говорить – в каких), а затем он будет принят на рассмотрение в ООН.
Я убежден, что если сегодня не реагировать на ситуацию в России, то ситуация с правами человека в нашей стране будет и дальше ухудшаться.
