[Оставьте свой комментарий к этой статье. Кликните на линке [Добавьте комментарий] внизу этой страницы и поделитесь с нами вашим мнением.]
Как нынешний поворот во внешней политике Кремля, и в частности – курс на противостояние с Западом, может скорректировать внутреннюю политику российского руководства? Свое мнение на этот счет Русской службе «Голоса Америки» высказал Михаил Трепашкин, в прошлом полковник КГБ-ФСБ, осужденный за попытку собственного расследования терактов в Москве, а сегодня адвокат, один из активистов правозащитного движения.
Марк Львов: Михаил, насколько ужесточение внешней политики Путина-Медведева способно повлиять на ситуацию с правами человека в России?
Михаил Трепашкин: Изменения внешнеполитического курса всегда приводят к изменению внутренней политики государства. В нашей стране это проявляется особенно ярко. Вспомним войну СССР в Афганистане и «закручивание гаек» внутри страны. В современной России показательны события в Чечне, когда контртеррористическая операция привела к массовому нарушению прав человека. И я уверен, что признание Москвой независимости Южной Осетии и Абхазии, которое вызвало негативную реакцию многих западных стран, приведет к дополнительному давлению властей на оппозицию внутри страны.
Во-первых, будут запрещены антивоенные митинги. Вот уже сегодня, 28 августа, московские власти не разрешили провести традиционный еженедельный антивоенный митинг в Пушкинском сквере. Во-вторых, будут «чиститься» интернет-сообщения, и в прессе будет введена цензура на определенную информацию о конфликте на Кавказе. В-третьих, станут вводиться ограничения и дополнительные проверки для гастарбайтеров. Прежде всего из тех стран СНГ, которые не поддержали политику Москвы на Кавказе. Наверняка начнут «шерстить» бизнес, владельцами которого являются выходцы из Грузии. Я не удивлюсь, что у нас сейчас быстро появятся и «шпионы», которые работают на Тбилиси. Ведь когда обостряются отношения, всегда начинается «шпиономания».
Ну, и, наконец, оппозицию станут еще активнее прижимать. Причем всю, а не только ту, которая не поддерживает политику Кремля в отношении Грузии.
М.Л.: А каково ваше личное отношение к тому, что Россия признала независимость Сухуми и Цхинвали?
М.Т.: Мне не нравится, что мы обостряем и без того натянутые отношения со своими ближайшими соседями. Да и вообще с соседями. Я считаю, что если бы Россия только отразила нападение грузинских войск на позиции миротворцев, то Москва получила бы поддержку на международной арене. Наверняка очень многие осудили бы Саакашвили за такую агрессию. Но Москва нанесла удары, которые были неадекватны и неоправданны. «Принуждением к миру» это никак не назовешь. Не знаю, сколько еще и с грузинской стороны мирных жителей погибло, но гибель даже одного человека никак нельзя оправдать.
Ну, и совсем не ясны дальнейшие геополитические перспективы на Кавказе. Вот сейчас мы признали Южную Осетию. А если завтра Южная Осетия захочет объединиться с Северной? Ведь там живет один народ. И что дальше? Создавать осетинам свое государство или входить в состав Российской Федерации в качестве нового субъекта? И какой это пример для других народов Кавказа, и не только Кавказа? Видите, вопросов больше, чем ответов…
М.Л.: И тем не менее еще один вопрос. У россиян за последние годы выработался (понятно почему) синдром боязни терроризма. И вот сейчас в российской прессе замелькали предостережения, что в стране возможны теракты, спровоцированные Грузией. На ваш взгляд как эксперта в этой области – такая угроза реальна или надумана?
М.Т.: Надеюсь, эта угроза преувеличена. Но исключать ее сегодня тоже нельзя. Ведь насилие всегда порождает новое ответное насилие. Кто может предсказать, как поведут себя люди в той же Грузии, которые потеряли своих близких вовремя бомбежек и обстрелов?…
М.Л.: Но ведь грузины не фундаменталисты. Это, напротив, один из самых близких русским православный народ…
М.Т.: Да при чем тут фундаментализм! Корни, повторюсь, в другом: в реакции на насилие. Я вот удивляюсь, почему до сих пор нет серьезных научных исследований на тему «Политические и социально-экономические истоки терроризма в современной России». Да и не только в России. Я думаю, такая книга сделала бы переворот в мозгах…
Я всегда был категорическим противником путинской модели борьбы с терроризмом на Кавказе. Помните его слова «мочить в сортире»? Так можно воевать до бесконечности по принципу «кровь за кровь». Поэтому сегодня вероятность новых терактов в стране я, к сожалению, тоже не исключаю. Но, с другой стороны, у нас сейчас очень большой аппарат Федеральной службы безопасности, который вполне способен бороться с подобными угрозами.
Беда в том, что там сейчас много появилось непрофессионалов, тех, кто специально нагнетает обстановку, чтобы показать видимость своей работы, хотя реально на упреждение работать не умеет. Люди в наших спецслужбах все больше подбираются по принципу личной преданности, а не по стремлению служить закону и своей стране.
Кстати, в конце 80-х и начале 90-х годов, когда я работал в КГБ и ФСБ, у нас тоже были громкие теракты. Но их удавалось ликвидировать с меньшими жертвами и без «закручивания гаек» в обществе. Ну вот скажите: зачем после Беслана надо было ликвидировать институт выборности губернаторов? Это что – реальная борьба с терроризмом?
Лично я вообще против того, чтобы первыми лицами в нашей стране (как, впрочем, и в других странах) становились силовики, выходцы из спецслужб. У этих людей, хотя бы по причине их профессионального и жизненного опыта, всегда большее искушение решать проблемы методом силы, а не переговоров.
М.Л.: В этой связи есть ли у вас какие-то надежды, что с приходом к власти Дмитрия Медведева и с его заявлениями о борьбе с коррупцией, с «правовым нигилизмом», что-то начнет меняться в лучшую сторону?
М.Т.: Сейчас уже нет. Это я говорю на основании тех запросов, которые делал в аппарат президента. Я бы сравнил Медведева с танком на пьедестале. Выглядит грозно, но никуда не едет и не стреляет. Он полностью повязан людьми Путина во всех сферах. Наглядный пример – рассмотрение ходатайства об условно-досрочном освобождении Михаила Ходорковского.
Кстати, такая же ситуация по всем другим политзаключенным. Даже если они нормально себя ведут, каждое требование выполняют, то этих людей все равно обставляют окружением лжедоносчиков, существующих со времен ГУЛАГа. И в итоге досрочно из тюрем выходят убийцы, насильники, педофилы, а люди, которые незаконно осуждены, проводят жизнь за решеткой. И так будет до тех пор, пока в России не появится система независимого правосудия.
М.Л.: Михаил, вы продолжаете верить, что такая система в России когда-нибудь будет создана?
М.Т.: Я не только верю, но и продолжаю в меру своих сил, как адвокат, работать для этого. Увы, это цель не самого ближайшего будущего. Но убежден, что добиться ее мы сможем, только сотрудничая с демократическими странами, с международными гуманитарными институтами, а не выстраивая новые отношения с Западом по старому принципу конфронтации.
М.Л.: Спасибо и успехов вам.
