К 8 июля 1995 года ситуация в Сребренице – боснийском городе, объявленном «зоной безопасности» ООН и охраняемой нидерландским военным контингентом – стала катастрофической. После перекрытия коридора безопасности доставка продовольствия в город, где укрылись тысячи боснийцев и хорватов, прервалась, и многие стали умирать от голода. Голландцы, обстрелянные боснийской сербской армией, отказались защищать анклав, и тогдашний президент боснийской сербской республики Радован Караджич отдал приказ ввести войска в Сребреницу.
Дальнейший ход событий известен всему миру, в том числе сегодня и жителям Сербии, после показа документальных кадров и эксгумации жертв. Сербские войска отделили беженцев-мужчин (включая подростков) от женщин и детей и в массовом порядке расстреляли. Количество жертв поначалу казалось невероятным, но последующие оценки показали, что всего было казнено 7800 человек.
Это преступление было запланированной акцией, как впоследствии показали в Гааге обвиняемые из числа официальных лиц боснийской Республики Сербской. Руководил операцией командующий армией республики генерал Ратко Младич. Его непосредственным начальником был президент Караджич. Международный трибунал объявил расправу над беженцами в Сребренице актом геноцида.
Это — лишь одно из обвинений, на которые предстоит ответить недавно арестованному Караджичу, много лет скрывавшемуся под личиной специалиста по альтернативной медицине. Другим из важнейших является кровавая многолетняя осада Сараево. Но и Сребреницы достаточно, чтобы Караджич получил все, что вправе присудить ему Гаагский суд: пожизненное заключение.
В послужном списке этого суда — приговоры военным преступникам всех сторон югославского конфликта. Но в глазах мировой аудитории его несколько скомпрометировал процесс по делу бывшего президента Югославии Слободана Милошевича – сбивчивый, бесконечный и ничем не увенчавшийся, кроме смерти обвиняемого, по поводу которой сразу начались кривотолки.
Впрочем, с Караджичем эта ситуация повториться не должна. Милошевичу был на руку тот факт, что операциями в Боснии он непосредственно не руководил, чего нельзя сказать о Караджиче. Хотя суду удалось получить множество инкриминирующих документов, часть их боснийскому руководству удалось уничтожить. Но Караджич, в отличие от Милошевича, лично отдавал приказы Младичу и разделяет с ним ответственность. Кроме того, сохранились кадры съемки на сербских артиллерийских позициях во время обстрела Сараева, на которых фигурирует Караджич.
Сам Караджич сегодня ссылается на существовавшую якобы договоренность между ним и бывшим посланником НАТО Ричардом Холбруком о том, что если он добровольно сложит с себя президентские полномочия, его оставят в покое. Холбрук отрицает факт существования такой договоренности. И она в любом случае не имеет никакой юридической силы и не связывает руки суду.
В случае, если процесс пройдет благополучно и архитектор самой массовой резни на территории Европы со времен Второй мировой получит по заслугам, это все равно не убедит его сторонников в Сербии и за ее пределами ни в его вине, ни в объективности суда. Они, я полагаю, по-прежнему будут считать его жертвой западного заговора против сербов: отсутствие правоты компенсируется самомнением.
Но, может быть, у любого будущего приверженца этнических чисток и геноцида возникнут сомнения перед приведением в исполнение своих планов. Это – очень осторожное «может быть» с моей стороны, с учетом того, что президент Судана Омар Башир, которому предъявлено аналогичное обвинение, пока никак своей свободой не рискует. Международное сообщество по-прежнему находит, что проклинать тьму куда проще, чем зажигать свечи. Хартум сегодня заслуживает куда более пристального внимания, чем Гаага.
