Как-то мне для работы над литературной биографией Иосифа Бродского понадобилось порыться в старых газетах, посмотреть, как реагировала советская пресса на Нобелевскую премию, которую поэт получил в 1987 году. Решение Нобелевского комитета было объявлено 10 октября, а первое упоминание о том, что русский поэт был удостоен самой высокой награды в мире в «Литературной (литературной!) газете» появилось только 18 ноября. Да и не все читатели его, наверное, сразу заметили. На девятой странице, посередке, была втиснута заметка о лауреате Нобелевской премии мира за тот год, президенте Коста-Рики Ариасе. Небольшая такая заметочка петитом. И где-то в тексте заметки говорилось «Другие лауреаты этого года…» – и следовал список, который завершался словами: «Иосиф Бродский (США)». Хорошо еще, что не «Джозеф»!
Кончался 1987 год. В стране уже вовсю кричали о перестройке и гласности. Но идеологическая полиция еще действовала, и советская печать еще играла по старым правилам. Через неделю на той же, международной, странице «Литературки», примерно на том же месте появилась заметка о международной конференции деятелей культуры в Париже. Темой конференции была борьба с тоталитаризмом, и поэтому заметка была написана в сатирическом зубоскальном тоне. Собкор «Литературки» старался изобразить ее как жалкое сборище никому не нужных антисоветчиков. Мелькнула в тексте такая фраза: «Заявленные в программе нобелевские лауреаты Чеслав Милош и Иосиф Бродский в Париже не появились».
Я прочел это – и с пыльных страниц старой подшивки на меня пахнуло давним, подзабытым искусством чтения советских газет. О том, что Милош и Бродский не приняли участия в конференции, говорилось в ряду перечисления других провалов незадачливых ее организаторов. То есть получалось, что если бы Милош и Бродский приехали, то статус конференции бы поднялся. То есть «Литератyрная газета» признает Милоша и Бродского действительно авторитетными фигурами. По сравнению с тем, что говорил о Бродском главный редактор «Литературки» Чаковский – «Бродский то, что у нас называется подонок, обыкновенный подонок…» – по сравнению с этим опытный советский читатель мог констатировать несомненный прогресс.
Как говорили в старину: душа отравляется через ухо. Шекспир материализовал эту метафору в «Гамлете», где Клавдий убивает старого короля, вливая ему в ухо яд. Советский агитпроп заливал уши миллионов ядом двадцать четыре часа в сутки. У нас начали появляться работы о том, как это делалось, но классическое исследование на эту тему – книга Виктора Клемперера «О языке Третьего рейха» [Victor Klemperer The Language of the Third Reich : LTI, Lingua Tertii Imperii : a philologist's notebook].
Напомню, Виктор Клемперер – профессор-филолог из Дрездена (у него было два более знаменитых двоюродных брата: один – прославленный дирижер, другой – светило медицины, приезжавший, между прочим, в советскую Россию лечить Ленина). Виктор Клемперер – еврей, который не только сумел выжить в годы нацизма, но и создал два бесценных документа эпохи. Во-первых, все эти страшные годы он вел дневник, уникальный источник сведений о повседневной жизни евреев и неевреев при Гитлере. Во-вторых, он собрал материал о языке и приемах нацистской пропаганды и блестяще проанализировал его в специальной монографии. После войны книга Клемперера была переведена на многие языки, в том числе и на русский. Он писал, в частности, об искусстве чтения нацистских газет. Сообщения с фронта всегда победоносные, но если тон не крикливо-триумфальный, а спокойно-повествовательный – значит, дела у немцев идут очень плохо. Это и вспомнилось мне при чтении старой «Литгазеты».
В ГДР Клемперер остался после войны по принципиальным соображениям. После пережитого при Гитлере он полагал, что только коммунисты смогут гарантировать, что нацизм не вернется. Судя по всему, он и до конца жизни сохранил веру в некий идеальный социализм. Но прожил он последние пятнадцать лет при социализме советского типа явно с раздвоенным сознанием. Многолетние навыки ученого-филолога и социального критика оставались при нем. И вот, едва ли не вопреки самому себе, он начал работать над книгой «Язык Четвертого Рейха». Его записки гэдээровских лет вышли по-английски под названием «Меньшее зло» [Victor Klemperer The Lesser Evil]. Клемперер умер в 1960 году. Так что ГДР после возведения Берлинской стены он не увидел. Но увидеть – вернее, услышать и зафиксировать в своей последней книге – успел немало.
Писал он – что при нацистах, что при коммунистах – на удивление смело. Попадись его рукопись тем или другим, ему бы одинаково не поздоровилось, тем более, что про гэдээровские органы госбезопасности он пишет, что они не отличаются от гестапо. Но больше всего его ужасает то, как новый режим отравляет сознание детей. Он выписывает из газеты: «Товарищ Шуберт, воспитательница детского сада № 12, заявила: во время обеда дети под нашим наблюдением осваивают искусство руководства массами. Мы стараемся учить наших рабоче-крестьянских детей, как руководить…». Клемперер комментирует: «Чистой воды нацизм, только немецкий язык еще хуже».
В свое время на разных фестивалях нахватал призов немецкий фильм «Гудбай, Ленин!». Фильм прекрасно снят, и актеры недурны, но не без подловатой ноты: есть в нем ностальгия по «чистоте», «идеализму», которые будто бы царили в ГДР. И книги Виктора Клемперера – хорошее противоядие этому остаточному яду.
