С тех пор, как конфликт в Ираке приобрел явственные признаки гражданской войны, американские политологи пристально анализируют ход и результаты предыдущих конфликтов такого рода. Результаты выглядят неутешительно: гражданские войны почти всегда продолжаются дольше, чем межгосударственные, и, как правило, бывают более кровавыми и жестокими. А заканчиваются они часто, когда одна сторона физически уничтожает другую.
В объяснение безжалостности гражданских конфликтов обычно говорилось, что такие войны являлись выражением застарелой этнической или исторической ненависти. Непримиримость между суннитами и шиитами в Ираке или между сербами, хорватами и мусульманами в бывшей Югославии существовала веками и затихала лишь в годы правления Саддама Хусейна и маршала Тито, сурово подавлявших любые попытки дестабилизации режима. По общему мнению, подобные периоды следует считать краткой интерлюдией в постоянном пребывании на ножах.
Однако политолог Калифорнийского университета в Сан-Диего Барбара Уолтер, проведя анализ вооруженных конфликтов в мире с 1940 по 2005 годы, пришла к иному выводу: антагонистические противники большую часть времени живут в мире, и насилие в отношении друг друга следует считать скорее исключением, чем правилом.
Свои выводы она изложила в книге «Приверженность миру: успешное урегулирование гражданских войн», материалом для которой послужили вооруженные конфликты в Греции и Лаосе, Китае и Колумбии, Боснии, Руанде и еще трех десятках государств. По подсчетам Уолтер, за последние 65 лет договоренность об окончании межгосударственных войн удалось достичь в 54% случаев и лишь в 24% - в случае гражданских войн .
Пристальное изучение гражданских конфликтов выявило, что в 94% случаев стороны вели переговоры и даже представляли друг другу проекты окончания военных действий. Почти в половину случаев они вели серьезные переговоры о мире. Тем не менее успешное разрешение конфликта было зафиксировано лишь в четверти случаев.
В чем же дело?
Барбара Уолтер пишет в своей книге, что причины, по которой гражданские войны становятся затяжными, заключена в том, что в отличие от межгосударственных войн противникам перед заключением мира приходится сложить оружие. Таким образом обе стороны должны иметь гарантии, что новая власть защитит их. А поскольку к власти обычно приходит сильная сторона, слабые остаются на милость победителя, и ничто не гарантирует им выживание.
По контрасту в межгосударственных войнах каждая сторона после договора о перемирии может отвести войска в пределы суверенных границ. Конечно, случается, что страны нарушают договоренности, но конфликты возобновляются с точки, в которой были прекращены. В гражданской же войне перед сильной стороной стоит искушение воспользоваться моментом, чтобы разделаться с противником.
Политолог Стэнфордского университета Джеймс Фирон, разъясняя на слушаниях в Конгрессе особенности нынешнего конфликта в Ираке, отметил:
«Побудительным мотивом в большинстве действий суннитов и шиитов является страх. Если ополченцы одной стороны опасаются, что ополченцы противной стороны могут захватить контроль над армией, городом, территорией – неважно чем, это становится сильным стимулом для упреждающих действий. Точно такая же логика движет и другой стороной».
Как установила Барбара Уолтер, мирное окончание гражданских войн в мире всегда было связано с участием третьей стороны, к которой можно апеллировать в случае нарушения антагонистами взятых на себя обязательств. В отношении Ирака, считает калифорнийский политолог, США позиционируют себя ошибочным образом: «Мы поддерживает шиитов, являющихся более сильной стороной. Это создает для суннитов отрицательные стимулы для принятия компромиссов. Сунниты считают, что Америка делает ставку на полную и окончательную победу шиитов. Это уменьшает вероятность мирного завершения конфликта».
