Когда была вся эта шумиха по поводу фильма Мела Гибсона «Страсти Христовы», я охотно принял на веру все, что об этом фильме писали и говорили: что он археологически точный, что он садистический, что он подлинно христианский, что он антисемитский – и в кино не пошел. Мне показалось подозрительным, что споры идут о чем угодно, кроме художественных достоинств картины.
Потом «Страсти Христовы» показали на одном из каналов телевидения, и я посмотрел. И удивился. Зрелище оказалось не шокирующим, а скучным. Больше всего оно напоминало старые голливудские фильмы про боксеров, основную часть которых занимают длинные поединки, медленное превращение физиономии главного героя в кровавое месиво.
Что касается беспрецедентной якобы исторической аккуратности, то ничего отличающего этот фильм от десятков других фильмов, которые крутят по телевизору перед Рождеством и Пасхой, где второстепенные актеры изображают живые картины на библейские темы, я не заметил. Как я, бывало, говорил своим детям, а они теперь говорят своим: «Чем сидеть перед телевизором, лучше возьми книжку почитай». Тем более что серьезных книжек, исторических исследований раннего христианства все прибавляется.
Вот не так давно вышли одновременно в разных издательствах две биографии апостола Павла. Одна из них – она называется просто «Павел» – написана католическим священником, одним из ведущих специалистов по археологии Святой Земли, Джеромом Мерфи-О’Коннором [Jerome Murphy-O’Connor Paul, Oxford UP]. Если бы Мел Гибсон действительно хотел быть историчным и посоветовался бы с отцом Джеромом, ему пришлось бы основательно переделать сценарий. Мерфи-О’Коннор пишет, что традиционное представление о том, что суд Пилата, крестный путь и казнь на Голгофе были событиями, в которых участвовало чуть ли не все население Иерусалима, ошибочно. Это был шумный, суетливый «День приготовления» – приготовления к Пасхе. Одних барашков надо было зарезать восемнадцать тысяч. У всех было домашних дел по горло. А если кто и оказался на улице, то небольшая процессия римских солдат, ведущих преступника на казнь, не была чем-то необычным.
Павел (который в ту пору еще был Савлом) Христа, скорее всего, никогда не видел. Мерфи-О’Коннор предполагает, что Павел родился в Галилее, в семье бывших рабов. Он был женат, имел детей, но потерял семью в результате какого-то несчастного случая. Какого именно – биографу установить не удалось. Никто не знает, что именно случилось по дороге в Дамаск, когда Павел был временно ослеплен видением воскресшего Христа. Но он не только уверовал в Спасителя, но и стал страстно проповедовать вероучение, слишком радикальное даже с точки зрения других первых христиан. Ведь они с иудаизмом не порывали. Признание Иисуса Христа мессией не отменяло для них авторитета Торы. А вот согласно проповеди Павла, Новый Завет пришел, чтобы заменить Ветхий.
В этом, да и во многом другом, с отцом Мерфи-О’Коннором не согласен автор другой книги о Павле, тоже, кстати сказать, ученый священнослужитель, только протестант, Брюс Чилтон. Его книга называется «Рабби Павел» [Bruce Сhilton Rabbi Paul, Doubleday], и уже из названия ясно, что для Чилтона Павел, прежде всего, еврейский мистик. Центральным в вероучении апостола Павла, по мнению Чилтона, было не то, что он «отменил» Тору, а откровение: «Сын Божий жив и Он живет во мне, в Павле и Он будет жить в каждом человеке».
При том, что католический и протестантский авторы толкуют Павла по-разному, деятельность апостола они оценивают одинаково: это он вывел учение Христа за рамки небольшой еврейской секты, сделал его наднациональным, вселенским. Свести свободных римлян и рабов, греков и иудеев в общину единоверцев было фантастически трудным делом. В Римской империи люди только и выживали за счет того, что крепко держались за свои родственные, классовые, этнические связи. Страстные письма апостола напоминали уверовавшим в Христа о новых правилах человеческого общежития - о равенстве богатых и бедных, женщин и мужчин, эллинов и иудеев.
Павел писал свои послания на злобу дня – чтобы погасить возникший раздор, чтобы пристыдить, напомнить о долге… Он очень бы удивился, если бы узнал, что его торопливые письма станут частью Святого Писания и останутся в веках.
