Какие могли быть мотивы у создателей римейка фильма 1934 года «Узорный покров» (The Painted Veil), выходящего на российские экраны под названием «Разрисованная вуаль»? Может ли оказаться история, описанная в романе британского писателя Сомерсета Моэма в 1925 году, интересной современным зрителям? Одному из них – пишущему эти строки – она показалась умеренно интересной. По разным причинам, не последней из которых является исполнение главной мужской роли английского доктора Уолтера Фейна всегда неожиданным Эдвардом Нортоном и присутствие в главной женской роли (жены героя Китти Фейн) миловидной, одаренной, но неровной актрисы Наоми Уоттс.
Не знаю, насколько хороша была в оригинале исполнительница роли Китти легендарная Грета Гарбо, но мало кто сегодня, кроме дотошных кинофилов, может сравнить два фильма разных лет, поставленных по одному первоисточнику. Скажу лишь, что я в кино ищу не соответствие литературному оригиналу, тем более столь давно написанному, а созвучия мыслей и чувств, навеваемых фильмом, сегодняшнему дню.
Конечно, основные человеческие чувства остаются сходными во все времена: недаром литературная классика остается вечной (в отличие от большинства даже отменных фильмов, которые стареют из-за изменения техники киносъемки и способов эмоционального выражения на экране).
Фильмы, основанные на историческом материале или литературной классике, всегда будут создаваться, но только немногим из них суждено оказаться вполне современными нам по духу и эмоциям, вроде «Английского пациента» или «Спасения рядового Райана».
«Разрисованная вуаль» занимает нишу между довольно традиционной постановкой в духе добротных и немного скучноватых экранизаций британского телевидения и попыткой оживления материала через вполне актуальный интерес ко всему китайскому. Объясняемый, конечно, быстрым превращением сегодняшнего Китая в мировую сверхдержаву.
Когда Моэм писал свой роман, зрели семена распада мирового имперского порядка. Сегодня, когда мы следим в фильме за гуманной миссией британского врача Фейна, отправившегося в политически бурлящий Китай для борьбы с эпидемией холеры, все мысли о киплинговском «бремени белого человека», актуальные в 1925 году, могут быть усвоены лишь на чисто интеллектуальном уровне, без адекватных эмоций.
Другое дело – личные отношения героев. Вполне можно сочувствовать незавидной судьбе Китти, которая, боясь остаться старой девой, должна выйти замуж за доктора Фейна, типичного представителя британского общества, которого в мире определяют выражением stiff upper lip. В мягком варианте это можно понять, как человека, стесняющегося выражать свои чувства, в жестком – как бесчувственную машину.
Глубокий актер Нортон блестяще передает внешнюю сдержанность героя, за которой скрывается кипящий котел чувств. Кипят эти чувства оттого, что, смирившись с тем, что Китти вышла за него замуж не по любви, Уолтер, однако, не может перенести ее измену, которая происходит в Шанхае, когда Китти влюбляется в скользкого бонвивана, британского вице-консула Чарльза Таунсенда (Лив Шрайбер).
Но условности того времени и того общества не позволяют Фейну бросить жену, и вместо этого он выбирает путь «гуманитарного мазохизма». Он отправляется в глухую китайскую деревушку, где свирепствует эпидемия холеры, и с головой уходит в работу. Как и следовало ожидать, бытовые трудности, граничащие с кошмаром, и благородная и опасная миссия сближают героев, открывая в каждом из них неизвестные им самим черты.
Режиссер Джон Курран не пережимает с эмоциями, давая актерам простор для передачи нюансов в отношениях их персонажей и избегая дешевой мелодрамы.
Поскольку съемки велись в Китае, в настоящей отдаленной деревне, происходящему на экране веришь, хотя порой этнографические элементы слегка перевешивают. Недостаточно разработаны, на мой взгляд, и эпизодические образы китайцев, с которыми героев сводит судьба. Наиболее интересным из них является китайский полковник, местный военный предводитель, которого сдержанно и точно играет Энтони Вонг Чау-санг.
Сценарий Рона Найсванера делает некоторую попытку объяснить сложности внутриполитической ситуации в Китае первой четверти XX столетия, но исторический фон намечен только штрихами, что лишает картину эпического звучания. Я, честно говоря, ожидал от фильма большего размаха, если не в стиле и артистическом блеске «Последнего императора» Бернардо Бертолуччи, то хотя бы в создании более широкой арены с попыткой через историю осмыслить современность.
А так, при том, что в фильме есть отдельные прекрасные панорамы китайской природы (оператор Стюарт Драйбург) и некоторое движение не слишком масштабных люмпен-революционных масс, возникает ощущение нехватки «художественного» воздуха.
Может быть, если бы на месте суховатого и не слишком внешне привлекательного Эдварда Нортона в картине снимался бы актер с внешностью красавца вроде Джуда Ло, а на месте несколько мелкотравчатой Наоми Уоттс была... ну, не Грета Гарбо, а хотя бы Кэйт Уинслет, то недостаточный историзм фильма компенсировался бы его романтизмом.
Но вместо этого приходится удовольствоваться очередной довольно добротной, камерной и, увы, скучноватой экранизацией.
