Как и многие мои сверстники, я вырос под географической картой. В детстве над кроватью у меня висела карта Европы, но на уровень подушки приходилась, собственно говоря, не Европа, а захваченный рамкой карты кусок Ближнего Востока, аравийская пустыня, поделенная по линейке проведенными границами. Засыпая и просыпаясь, я видел перед собой «пролив Баб-эль-Мандеб» и какие-то загадочные «вади Эр-Руфа». Вообще любил карты, и пятерки по географии давались мне без труда. Физика, химия, естествознание, география… Кто бы мог подумать, что незыблемая школьная дисциплина на моем веку зашатается и начнет исчезать из расписания уроков! В американских университетах уже лет пятьдесят как стали закрываться географические факультеты. А ведь можно было догадаться, что так оно и будет. Гео-графия – описание Земли. Так ведь она уже вся описана, нарисована, с мельчайшими подробностями сфотографирована из космоса. Наука закрылась.
Конечно, делались отчаянные попытки расширить поле географической науки, но они носили искусственный характер. Разные аспекты жизни нашей планеты имеет больше смысла изучать в рамках геологии, океанографии, биологии, этнографии, экономики и экологии.
Самая дерзкая попытка удержать географию на плаву была предпринята в последние десятилетия представителями так называемой «критической картографии». Последняя книга самого видного «критического картографа» Дж. Б. Харли, умершего несколько лет назад, вышла в свет под названием «Новая природа карты» [J.B. Harley The New Nature of Maps, The Johns Hopkins University Press]. Правильнее было бы ее назвать «Карта как идеология». Харли (по рождению англичанин, но преподавал он в университете штата Висконсин в Америке) был последователем французского историка и философа Мишеля Фуко, который учил, что любое знание есть форма власти. Исследуя историю производства географических карт, Харли собрал достаточно доказательств этому фундаментальному положению Фуко.
До того, как карты стали изготавливаться типографским способом, они были доступны только власть имущим. Сплошь и рядом картографы имели звания вроде «Географ Его Величества». Даже в сегодняшней Америке значительная часть карт производится правительственными организациями. Карта была прежде всего способом определять местонахождение необходимых власти ресурсов. Поговорка «ему и карты в руки» имела самый прямой исторический смысл: тот, у кого были карты (географические), контролировал пространство.
Харли и его единомышленники, используя семиотический подход, предлагали «читать» старые и новые карты как социально-политические тексты. На картах доброй старой Англии, отмечает Харли, размежевание дворянских родовых поместий изображалось как природные явления, а территории, на которых ютилась беднота, просто закрашивались приятной светлозеленой акварелькой, намекая на буколические пастбища. Ближе к нашим временам единый розовый цвет, принятый для обозначения Великобритании и ее колониальных владений на всех континентах, при беглом взгляде на карту мира давал представление о гигантских размерах и мощи этой державы. (На советских картах розовым закрашивался Советский Союз, победоносно распластавшийся над Восточным полушарием.)
Не думаю, что критическая картография спасет географию. Ведь это скорее иронический комментарий к картам, чем позитивная наука. А вот история географии и, в частности, картографии по-прежнему интересна.
Почти одновременно с книгой Харли вышла книга Сьюзен Шултен «Географическое воображение Америки, 1880-1950» [Susan Schulten The Geographical Imagination in America, University of Chicago Press]. По существу это история общедоступных карт в США. США, доказывает Шултен, и были страной, которая впервые стала производить карты не для избранных, а для широких масс. Старые карты были по преимуществу гравюрами по меди. Получалось очень красиво, но дорого. В середине XIX века для печатания недорогих карт была разработана технология гравюры по воску. Особенно широко ее стала применять фирма «Рэнд-Макнелли», которая до сих пор остается главным производителем атласов и автомобильных карт в стране.
Массовые американские карты сто лет назад были аляповато раскрашены. Если это была карта мира, то США на ней были густо покрыты названиями городов и городишек, тогда как в других странах, вроде бы получалось, было по одному-два города: типа Лондон, Париж, Москва. В те изоляционистские времена среднего американца не слишком интересовал остальной мир.
В одной из своих речей в начале Второй мировой войны президент Рузвельт призвал американцев немедленно пойти в ближайший книжный магазин и купить карту мира. Тогда они увидят, что их страна не такой уж недоступный остров.
Вообще годы Второй мировой войны были переломными в истории американской картографии. Развитие авиации сделало популярными карты с Северным полюсом в центре, так что Северный Ледовитый океан превращается в своего рода Средиземное море между Россией, Канадой, Аляской и Гренландией. Кстати сказать, в 1943 году темпераментный мэр Нью-Йорка Фиорелло Лагуардиа лично запретил использовать в нью-йоркских школах карты по проекции Меркатора, которые были распространены с XVI века, чтобы, как он заявил, «наши дети не думали, что Гренландия такая же большая, как Южная Америка».
Следующая политическая корректировка карт произошла в 1967 году, когда распространилась проекция Питерса, показывающая, насколько на самом деле больше места на планете занимают страны Третьего мира, чем страны Запада. Если бы эта проекция была принята в России в мое время, то я, лежа в своей детской кровати, упирался бы носом не в горючие пески Аравии, а в Урал или Поволжье – и, кто знает, может быть, вся жизнь пошла бы по-другому.
