В России создан Комитет противодействия экстремизму, в который вошли видные общественные и государственные деятели России. Один из них – Валерий Александрович Тишков, директор Института этнологии и антропологии РАН, председатель комиссии Общественной палаты по свободе совести и толерантности. Вместе с ним в комитет входят такие известные люди, как член Совета Федерации Людмила Нарусова, известный бард и член Государственной Думы Александр Розенбаум, тренер футбольного клуба ЦСКА Валерий Газзаев и ряд других общественных и государственных деятелей, которых знает вся страна.
Русская служба «Голоса Америки» попросила Валерия Тишкова рассказать о новой инициативе.
Семен Резник:
Скажите, Валерий Александрович, что побудило вас и ваших коллег создать этот новый комитет, зачем он нужен?
Валерий Тишков:
Это инициатива двух членов Общественной палаты – моя и Дмитрия Липскерова, писателя, который является своего рода координатором комитета, хотя никакого формального председателя мы не избирали. Комитет небольшой – человек десять. И суть его, наверно, в том, что в России недостаточно выработана культура общественной реакции на события или явления, которые представляют собой абсолютное зло и требуют быстрой и сильной реакции со стороны общества, каковыми являются, например, насилие на почве ненависти, вражды, которые могут быть вызваны расовыми, религиозными или этническими причинами, то есть псевдопричинами.
Сейчас уже достаточно ясно, что в России имеет место вспышка проявления экстремизма. А может быть, это связано даже с чисто случайными совпадениями, с тем, что ряд судебных процессов завершились приговорами, которые значительную часть общественности не устроили, но факт остается фактом. А вот реакции общества, более или менее консолидированной, – ее нет. И наш комитет берет на себя инициативу быть своего рода набатом или колоколом, который бы призывал к такой реакции. Это не значит, что мы будем выносить вердикты, подменять суды или власти или другие институты общества, но это вот такой «комитет быстрого реагирования», если хотите.
С.Р.:
Валерий Александрович, мы часто интервьюируем работников общественных организаций, которые очень активно пытаются бороться с экстремизмом. Это и московский Антифашистский комитет, и Хельсинкская группа, и московское Бюро по правам человека, и в Санкт-Петербурге есть такие общественные организации. Они реагируют, они направляют в прокуратуру, в суды требования, чтобы люди, нарушающие закон, нагнетающие ненависть, привлекались к ответственности. Как правило, их усилия ни к чему не приводят. Более того, они сами теперь под прессом: их обвиняют в разных грехах, в том, что они подрывают интересы России, чуть ли не служат иностранным разведкам. Как будут складываться ваши отношения с этими организациями, которые давно работают в этом направлении, хотя, может быть, у них нет таких громких имен и таких влиятельных фигур, как в вашем комитете?
В.Т.:
Вы, собственно говоря, вашей последней фразой дали ответ. Речь идет о том, чтобы этот комитет или слово этого комитета оказали какое-то воздействие на общество и особенно на молодежные слои, из которых прежде всего и выходят скинхеды и другие экстремистские элементы. Скажем, Александра Брода или Александра Верховского мало кто знает из спортивных фанатов, а имя Валерия Газзаева знают все. Если Газзаев проведет акцию (а он говорил, что сам был свидетелем того, как аналогичные акции совершают его коллеги из футбольного мира в других странах, акции против экстремизма, расизма и так далее) перед, скажем, футбольным матчем или в контексте какого-то другого крупного спортивного события, то это, конечно, будет гораздо более весомо, чем, скажем, информация на сайте московского Бюро по правам человека.
А что касается другой части вашего вопроса, то сотрудничество с московским Бюро по правам человека и с «Совой» у нас есть, они сейчас готовят для нас материалы для Палаты, для нашей комиссии, для заседания пленарного Общественной палаты 14 апреля, куда будет вынесен вопрос о противодействии экстремизму в российском обществе. Я не думаю, что их кто-то преследует. Они выступали на наших публичных слушаниях на прошлой неделе, которые мы организовали в Российской государственной библиотеке. Ну, в какой-то мере были обвинения в их адрес, наверное, они все-таки они несправедливы, эти обвинения. Но факт в том, что, не подменяя все эти организации, а, может быть, даже и поддерживая их и дальше и налаживая мониторинг проявлений экстремизма, которым они занимаются, комитет наш есть некоторое дополнение, некая новая форма. И, кстати, я с Бродом разговаривал о том, что, может быть, комитету требуется какая-то структура, которая осуществляет мониторинг в ежедневном режиме, и что московское Бюро по правам человека и другие НГПО как раз подходят для этого.
С.Р.:
Вы знаете, что был принят закон о финансировании неправительственных организаций: их ставят под жесткий контроль в связи с тем, что многие из них, к сожалению, вынуждены получать гранты из-за границы, так как российские структуры их не финансируют. Но я хотел вас спросить вот о чем. Чем вы объясняете поразительную односторонность судебной системы? Скажем, поступило сообщение, что сегодня ночью избили в метро сотрудника НТВ, который показался недостаточно русским… Таких случаев очень много, и, естественно, когда людей, реально избивающих или убивающих, находят, их привлекают к ответственности. Но те, кто их подстрекает, – они нарушают закон! В России есть статья, которая считает такого рода подстрекательскую деятельность, нагнетание национальной, религиозной розни, преступлением. Но суды постоянно, рутинно либо вообще не принимают к производству эти дела, либо оправдывают.
В.Т.:
Ну, давайте тогда по порядку. Во-первых, этот закон о коммерческой деятельности общественных организаций – он был принят с некоторыми поправками, которые не очень удовлетворили Общественную палату, и палата будет отслеживать, как закон будет применяться, насколько, как вы говорите, жесткий финансовый контроль будет над ними установлен. Пока речь сегодня не идет ни о чем, кроме как о некоей прозрачности по части источников финансовой поддержки. Если это так, то это, в общем-то, общепринятая практика, и драматизация здесь явно была излишней. Если же нет, то посмотрим. Какая-то будет реакция со стороны Общественной палаты и со стороны самих НПО.
Теперь то, что вы говорите об односторонности судов. Да, при том, что существуют статьи Уголовного кодекса, предусматривающие наказание за разжигание межнациональной вражды и розни и оскорбление национальной чести и достоинства (хотя и не очень удачные, может быть, формулировки, – они пришли из старого советского языка, и надо бы их обновить, чем мы тоже, наверно, должны заняться), сама правоприменительная практика очень неэффективна. Это вызвано рядом обстоятельств. У нас нет достаточной профессиональной подготовки корпуса судей, прокурорских работников, которые специализировались бы, знали эту материю. Каждый раз они запрашивают психологическую какую-нибудь экспертизу, филологическую, каждый раз им надо доказывать, что «Протоколы сионских мудрецов» – это фальшивка, и что «Майн кампф» Гитлера – это литература наказуемая уголовно за ее публикацию и распространение, и так далее. Отсюда – слабая компетенция правоохранительных органов.
Плюс, конечно, зараженность массовыми бытовыми настроениями ксенофобии, которая существует в обществе, – она распространяется и на работников правоохранительных органов, особенно милицию, милиционеров – самое низовое звено. Как правило, это молодые мужчины, далеко не самые, может быть, образованные. Сейчас МВД и Академия запросили, и мы подготовили такие пособия – как нужно вести себя работникам правоохранительных органов, скажем, мегаполиса, в городах и регионах, где проживает сложное в этническом, расовом и религиозном отношении население, где есть мигрантские сообщества. Эта работа была пока в России поставлена недостаточно, и некоторый опыт сейчас приобретается.
С другой стороны, может быть, как раз активизация судебной системы и вынесение приговоров и создали впечатление, что есть некий такой взрыв. Тут надо внимательнее посмотреть. Иногда именно активизация правоохранительных органов дает статистику. А если смотреть объективно, в 2005-м году число убийств на этой почве значительно меньше, чем в 2004-м. А судебных процессов больше, и приговоров больше. Так что это очень сложная материя, и здесь должна быть довольно широкая программа противодействия, начиная от сферы образовательной, информационной и кончая правоприменительной практикой.
С.Р.
Большое спасибо за беседу.
