В России принят новый закон о борьбе с терроризмом, который предусматривает уничтожение захваченных террористами пассажирских самолетов и судов. Он разрешает также вести переговоры с террористами, запрещая, однако, выполнять их политические требования. Новая законодательная мера воспринимается в России неоднозначно.
Подписанный на этой неделе закон «О противодействии терроризму» был принят в первом чтении еще более года назад, через три месяца после трагедии в Беслане. Застрял он в Думе по той причине, что правозащитные организации и Кремль выразили опасение, что закон ограничит гражданские свободы и чрезмерно расширит полномочия правоохранительных органов и сил безопасности. Некоторые из этих опасений остаются и сегодня. Высказываются также сомнения в том, насколько эффективен будет новый закон на практике.
Независимый военный эксперт Александр Гольц считает, что этот документ не дает конкретного определения того, что следует считать террористическим актом: «Я полагаю, что этот закон является таким, бюрократическим документом: он – сам по себе, терроризм – сам по себе. Поскольку он реально не определяет противника и путей ему противодействовать».
Другой независимый эксперт, политический аналитик Антон Орех, говорит, что у властей не будет достаточно времени для уничтожения самолетов, подозреваемых в террористических намерениях, так как такие важнейшие объекты Москвы, как Кремль, находятся всего лишь в нескольких минутах лета от крупных московских аэропортов. То же самое относится и к Санкт-Петербургу.
«Если кто-то реально захватит самолет, сделать, практически, ничего уже нельзя. Никто ничего просто не успеет понять. А уж на то, чтобы кого-то сбить, времени не останется вовсе. Поэтому главное в борьбе с террором – профилактика».
Между тем член думского Комитета по делам безопасности Геннадий Гудков убежден в полезности нового закона:
«Задача любого закона – создать условия, а дальше все зависит уже от исполнения. Поэтому не сам закон поможет, а поможет его исполнение, его грамотная реализация. Безусловно, мы создали дополнительные возможности, мы создали систему координации связи, мы создали механизм объединения сил при проведении контртеррористической операции, Если это будет правильно использоваться, конечно – да».
Другие прокремлевские законодатели довольны тем, что закон вводит элемент личной ответственности официальных лиц, руководящих антитеррористической операцией – элемент, который, по их словам, отсутствовал в Беслане. Они утверждают также, что новый российский закон в меньшей степени ущемляет гражданские права, чем аналогичные законы в западных странах.
Как следует из недавнего заявления Совета Европы, он может заняться вопросом о том, не является ли новый российский закон о борьбе с терроризмом «неконституционным».
