Президент Путин только что утвердил изменения в Законе об Общественной палате Российской Федерации. Этот закон наделяет Общественную палату правом контролировать работу средств массовой информации. Правозащитники в России видят в новых полномочиях Общественной палаты угрозу демократии. Прокремлевские источники на это отвечают, что система общественного контроля над телевидением и радио существует в Европе, существует в Соединенных Штатах, и это не привело к цензуре.
С просьбой высказать свое мнение по этому поводу «Голос Америки» обратился к известному политологу Полу Гоблу.
Пол Гобл:
Начну с того, что мы не знаем, к чему может привести новое законодательство. Правозащитники в России бьют тревогу по поводу расширения полномочий Общественной палаты, и, возможно, они правы. Но пока мы не можем судить, оправданы их опасения или нет. Что же касается выступлений сторонников нового закона, озвучивающих позицию Кремля, то они просто не знают, о чем говорят. Дело в том, что общественный контроль над работой телевидения, радио и других СМИ в Соединенных Штатах и других странах Запада носит сугубо технический характер – специальные структуры следят за тем, чтобы одно вещание не перекрывало другое, и так далее.
М.Б.:
Значит, никто не ведет контроля над тем, чтобы на телеэкранах в семейных программах не появлялись порнография насилие и так далее?
П.Г.:
Безусловно, вопрос о границах вкуса, об уместности показа того или иного всегда актуален. Хотя, с приходом кабельного телевидения стало ясно, что показывать можно что угодно без согласования с какими бы то ни было инстанциями. Но это опять-таки все – технические аспекты, хотя они сплошь и рядом включают судебные разбирательства, фигурируют в работе законодательных органов и так далее… Роль Общественной палаты, созданной президентом Путиным, как мне представляется, будет совершенно иной. В ее составе – отнюдь не технические специалисты, а политические назначенцы, религиозные и культурные деятели, специально отобранные для проведения государственной линии. И проект этого учреждения сразу вызывает воспоминания о худших проявлениях советского прошлого.
М.Б.:
Возникает вопрос: зачем именно сейчас Кремлю понадобилась Общественная палата. Ведь правительство и так уже через владельцев контролирует большинство радио- и телестанций?
П.Г.:
Думается, происходящее сейчас отражает старания Кремля установить структуру управления массовыми явлениями в стране с тем, чтобы вовлечь в эти схемы как можно большее число людей. При такой системе вину за контроль над СМИ, фактически осуществляемый властями, делит все общество. Иными словами, речь идет о типичной системе корпоративного государства, существовавшей в Португалии при Салазаре, в Испании при Франко и в Италии при Муссолини. Подтверждением этой тенденции служит не только расширение функций Общественной палаты. Мы наблюдаем в России сращивание Московской патриархии Русской православной церкви с такими государственными структурами как армия и тайная полиция, мы видим преследование религиозных и этнических меньшинств в немыслимых в постсоветское время масштабах. Мы видим, как в политической жизни страны усилия кремлевского руководства привели к тому, что соотношение между партией власти и остальными партиями в Госдуме и других выборных учреждениях в точности напоминает пропорцию между компартией и мелкими союзными партиями в ГДР, где Путин служил агентом КГБ 30 лет назад.