Невиданные за многие десятилетия беспорядки во Франции были спровоцированы случайной гибелью от электрошока двух подростков-мусульман, которые, вероятно, пытались спрятаться от полиции в электроподстанции. Несколько недель бесчинств, последовавших за этим инцидентом, вынудили не только Францию, но и другие европейские страны задуматься о проблеме ассимиляции мусульманских общин. Эксперты отмечают, что перед традиционно христианской Европой, остро, как нигде в мире, стоит проблема интеграции беспрецедентного наплыва мусульман из Азии и Африки.
Лидеры европейских стран с тревогой наблюдают за волной насилия, распространяющейся во Франции, в районах, густонаселенных недовольными мусульманами. Журналисты назвали эти акции «французской интифадой». В беспорядках, потрясших Францию и шокировавших весь континент, участвовали, в основном, подростки африканского и арабского происхождения, считающие себя жертвами расового и религиозного неравенства.
Большинство мусульман во Франции живет в бедных городских районах, изолированных от христианского населения, или в пригородах. В этих местах часто случаются преступления. Количество безработных здесь достигает двадцати процентов. Это вдвое больше, чем по всей стране. Тридцать процентов из них – в возрасте от двадцати одного до двадцати девяти лет.
Большинство наблюдателей находят сходство между молодыми мусульманами из трущоб под Парижем, Лионом и Марселем и их единоверцами, живущими в пригородах других европейских городов. В 2001 году беспорядки вспыхнули в нескольких городах на севере Англии. Годом позже, насилием были охвачены мусульманские районы Антверпена в Бельгии. Вслед за нынешними беспорядками во Франции, поджоги автомобилей повторились в Берлине, Бремене и Брюсселе.
Западная Европа стала прибежищем почти для двадцати миллионов мусульман. Больше всего их проживает во Франции – около пяти миллионов. Бельгия, Германия, Великобритания, Нидерланды и Италия также имеют многочисленное мусульманское население.
По словам Чарльза Купчана, директора европейских исследований в вашингтонском Совете по международным связям, суть проблемы – в напряженных отношениях между иммигрантами, преимущественно мусульманами, и доминирующим белым христианским населением. Купчан считает, что это результат исторически сложившейся в Европе ситуации, при которой государственность идентифицируется с национальностью: «Несмотря на то, что во Франции официально существует определение гражданства, французы и другие европейцы убеждены, что оно обусловливается этническим происхождением. Поэтому иммигранты ощущают себя гражданами второго сорта, изолированными от общего социально-экономического потока. Когда чувство изоляции усугубляется отсутствием экономической стабильности, это приводит к накоплению раздражения и вызывает безысходность, которая перерастает в насилие».
Другие аналитики отмечают, что в отличие от иммигрантов, приехавших в такую большую страну как США, мусульмане в Западной Европе оказались в небольших, этнически и культурно однородных странах.
Роберт Лэйкен, директор программ по вопросам иммиграции и безопасности в Центре Никсона в Вашингтоне, добавляет, что иммиграция мусульман, которая пришлась на пик экономического бума 1950 и 1960 годов, привела к образованию общин со своими обычаями, традициями, и религией, которые не всегда вписывались в европейское общество.
«Обычно второе поколение иммигрантов является ключом к понимаю проблемы, - продолжает Лэйкен. - Это дети, которые ходят в школу и учатся, как общаться с другими учениками и как стать частью французского, американского или британского общества. Но здесь и этого не происходит. С одной стороны, в европейских школах сильна сегрегация. Не специально, просто так получилось. С другой стороны, эти дети иногда не разделяют самоидентификацию родителей. Зачастую подростки и молодые люди не ощущают себя французами, потому что французское общество в действительности их не принимает. Но они не ощущают себя также и марокканцами или алжирцами. Если они вернутся обратно, скажем, в Алжир, они не почувствуют себя в стране Третьего мира комфортабельно. Там их просто будут считать туристами».
Роберт Лэйкен утверждает, что уличное насилие и нетерпимость могут еще сильнее разобщить мусульман и коренное население в Европе: «Эта проблема не будет решена в ближайшем будущем, и это делает ее крайне серьезной. Есть общества, которые не являются по своей природе иммигрантскими. В Соединенных Штатах или Австралии, которые считают себя иммигрантскими, или в других странах, не привычных к потоку иммигрантов – везде существуют общины, которые не желают интегрироваться. Это ведет к появлению центробежных сил, движущихся в разных направлениях».
Большинство аналитиков не видят признаков того, что радикальный ислам вдохновил беспорядки во Франции. Тем не менее, они предостерегают, что отчужденные и безработные мусульманские общины в Западной Европе, могут стать инкубатором исламского экстремизма.
По мнению Дитера Детке возглавляющего вашингтонский офис Фонда Фредерика Эберта, финансирующего проекты в области образования, исследований и международного сотрудничества, европейские страны не смогли выработать верную иммиграционную политику, которая уделяла бы больше внимание интеграции, чем финансовой поддержке малоимущих. Однако, как он подчеркивает, глобальное возрождение ислама и отторжение западных демократических ценностей исламскими экстремистами, такими как Мохамед Атта, подозреваемый в причастности к теракту 11 сентября в США, усугубляют проблему: «Мы являемся свидетелями возрождения ислама, который распространяет свое влияние на европейские общества и другие страны, где живут мусульмане. Не надо забывать, что Мохамед Атта и его сообщники планировали нападение на Америку в Германии, в демократической стране. Можно ли за это обвинять Европу? Я в этом не уверен. Источник проблемы следует искать скорее в исламе, чем в Европе».
Тем не менее, многие наблюдатели надеются, что Европа позаимствует кое-что из американской модели успешной ассимиляции иммигрантов, невзирая на религиозное, этническое, или национальное происхождение.
