Ситуация на Северном Кавказе сейчас хуже, чем когда бы то ни было. К такому выводу пришли участники конференции, состоявшейся в Фонде Карнеги за международный мир. Среди них был директор российского Центра этнополитических и региональных исследований Эмиль Паин. По окончании конференции доктор Паин ответил на ряд вопросов Русской службы «Голоса Америки».
Инна Озовская: На конференции отчетливо звучала мысль, что Чечня стала идеологическим, организационным и даже финансовым центром повстанческого движения на Северном Кавказе, и что без решения проблемы Чечни ни о какой стабилизации положения в регионе не может быть и речи. Вы согласны с этой мыслью?
Эмиль Паин: Отчасти. Только отчасти. В том смысле, что без решения проблемы Чечни нельзя стабилизировать ситуацию в регионе. Без решения проблемы Чечни нельзя стабилизировать ситуацию вообще в России, потому что она – очень важный элемент всей новой политики России. Чечня родила административную реформу – единственную, которую сделал наш президент, Чечня сформулировала стилистику нашей нынешней власти – подавление оппозиции, не обязательно военное, но жесткое. Поэтому без решения Чечни ничего нельзя решить.
Но вот что касается развития ситуации на Северном Кавказе, то оно связано не только с Чечней. Не Чечня родила безработицу на Северном Кавказе – она возникла там без нее. Не Чечня увеличила исламизацию: наоборот, исламизм, фундаментализм входят в Чечню из Дагестана, а не наоборот.
И.О.: А почему это происходит?
Э.П.: Это происходит по многим причинам. Прежде всего потому, что чем больше официальная религия прислоняется к власти, и чем меньше доверия к власти и к тем, кто к ней прислоняется, тем больше люди ищут выхода в каких-то нетрадиционных формах. И вот сегодня мы говорим не просто о росте ислама: мы говорим о том, что на Северном Кавказе растет нетрадиционный ислам как форма социального протеста.
Вообще я должен вам сказать, что закамуфлированные формы социального протеста сегодня очень характерны для России. Люди из бедных районов в Воронеже громят африканских студентов. Почему? Это форма протеста, которая сегодня приобрела массовый характер, – религиозно-этническая ненависть. Она сегодня характерна для всей страны. В ряде районов она приобретает особо острые формы, потому что были на то свои причины. Скажем, в Дагестане джихад России был объявлен в 1999 году вне зависимости от Чечни, потому что в 1999 году были расстреляны даргинские подпольные так называемые ваххабитские (на самом деле они не ваххабитские) группы. Так что в общем это куда более сложный процесс.
Меня вообще удивила на этой конференции попытка моих американских коллег сильно упростить ситуацию. Я даже не знаю, зачем и почему возникает такое упрощение. Ну, скажем, я бы не сводил все к проблеме доброй или злой воли властей. Это очень важный фактор, может быть, даже ключевой – но не единственный. Я думаю, что ситуация на Северном Кавказе, ситуация в Чечне не проще, чем ситуация в арабо-израильском конфликте. А мы знаем, что в том конфликте были попытки и доброй воли, и злой воли, были переговоры, и не было переговоров, и иногда после активных переговоров (уж сколько было доброй воли у Эхуда Барака!) ситуация нисколько не улучшалась…
И.О.: …если даже не ухудшалась.
Э.П.: Уж точно не улучшалась. Кто сказал, что здесь все это будет так просто? Я думаю, что проблема Северного Кавказа, проблема Чечни – это проблема на годы. Пока что я никаких видимых улучшений не замечаю, и, к сожалению, я не вижу пока потенциальных ресурсов для изменения этой ситуации.
И.О.: А что вы думаете о точке зрения о том, что на Северном Кавказе повстанческое движение ставит своей целью создание исламского государства, основанного на законах шариата?
Э.П.: Такие цели действительно есть у джамаатов. Но проблема в том, что немалая часть людей, которая входит в джамааты или поддерживают их, не только этой цели не знают, но и ислама как такового не знают. Я еще раз говорю: в значительной мере это социальные протестанты, которые всегда выбирали для своего протеста некую форму… ну, скажем, они могли быть левыми. Вы знаете, что в Дагестане поддержка коммунистической партии до недавнего времени была самой высокой в Российской Федерации? Почему? Коммунисты предлагали равенство, работу, борьбу с пьянством и так далее. То есть какие-то вещи, близкие к традиционным. Сегодня практически то же самое предлагает салафизм. То есть те же цели в новой упаковке очень популярны.
Это еще не тот радикальный исламизм такого теоретического плана, который созрел в арабских странах, но он может таким стать. Может, если ситуация не станет лучше, если не будет кардинальных перемен. А кардинальных перемен, похоже, в ближайшее время не будет.
