Кто и как прозевал в Америке развал Советского Союза? Почему американские экономисты долго не замечали военной составляющей советской экономики? На эти и смежные вопросы «Голос Америки» попросил ответить профессора экономики колледжа Хаверфорд Владимира Конторовича.
Владимир Конторович:
В середине 90 годов в Америке была такая модная тема, которая с той поры среди экономистов угасла. Экономисты занялись другими делами. Была такая модная тема: «как мы проглядели развал Советского Союза». Экономисты ею занимались мало, но она существовала, был такой жанр.
Евгений Аронов:
Тема эта была политически очень острой.
В.К.:
Она не была острой, потому что уже проглядели… Политически острыми в середине 90 годов были вопросы – что делать с Россией, и кто будет стоять у кормушки и давать советы? Есть набор вопросов переходного периода. А это была уже история. И уже люди вышли на пенсию, которые это проглядели. Да и в любом случае, ответственности за это никто не несет. Интересный был вопрос. И я был замешан в одном сборнике, который так никогда и не вышел, на эту тему. И в этом сборнике я писал про экономистов… Сборник не вышел, потому что другие участники этого сборника были очень высокопоставленные люди, что гарантировало издание и продажу, но они никогда не могли найти время для того, чтобы закончить свои статьи. По причине своей высокопоставленности. А когда идет разговор на эту тему, что же экономисты проглядели… Ну, я пришел к выводу, на основе своей работы о причинах развала Советского Союза, пришел к выводу о том, что не проглядеть было трудно. Там действительно были такие моменты, которые задолго предсказать нельзя было. Была великая роль личности, и того, что американцы называют «contingent factors». Вещи, которые случаются, не могут быть предсказаны. Вот, так называемая «почка Андропова», так сказал наш… один общий знакомый, и так далее. Но это не значит, что экономисты все делали правильно. Что экономисты проглядели? Экономисты проглядели тенденции, которые сделали развал возможным. Они проглядели целый ряд отрицательных тенденций. Замедление роста недооценили, экономического. Они не понимали, что государственный бюджет сводится с дефицитом, что потом привело к серьезной инфляции. И одна из вещей, которая бросилась мне в глаза, это очень странное такое явление… Западные авторы, пишущие о русской экономике в 90 годы, ее проблемах переходной экономики, они всегда должны были что-то сказать о наследстве, о том, что было унаследовано. И, как правило, эти западные авторы имели такой параграф: «Ну, как известно, советская экономика была военной экономикой, построенной в 30 годах для производства вооружений и больше ни для чего». И так далее. Значит, это был главный приоритет, он отбирал все ресурсы, это привело к стагнации гражданской экономики. И, если не развалило всю систему – я не думаю, по моему мнению, смешно даже говорить, что это развалило всю систему – ну, во всяком случае, внесло свой вклад в трудности, которые предшествовали развалу. Это говорится спокойно нынешними авторами, западными, 90-2000-х годов. В одном параграфе, без ссылок, как будто они говорят общеизвестную вещь. И это очень интересно, как общественное сознание работает – они спокойно говорят эту вещь, как будто это все знают. Ну, хорошо, откуда мы это знаем? Я взял один-другой учебник по советской экономике – западные, 80 годов. Ну, там о фразе, что советская экономика была военной экономикой, говорить нечего. Я просто работал в те годы, я знаю, что такую фразу никто из экономистов, из профессоров, никогда не произносил. Более того, в этих учебниках военного сектора просто нет. Он упомянут в каких-то сносках вскользь, в некоторых книгах он вообще не упомянут, как будто его нет. Сельское хозяйство, услуги, банковский сектор, все мало приоритетные отрасли подробно разжевываются. А главного вот и нет. Это меня так удивило! Это меня удивило тем, что, как бы, общество перешло, профессия перешла на новые взгляды, не рассчитавшись со старыми. Вот я вчера говорил одно, сегодня я говорю другое, и не замечаю противоречия. Люди меняют взгляды, конечно, мало ли что открылось. Мало ли что Горбачев рассказал в своих мемуарах о советской военной экономике. Ну, например: «Мы думали так, а оказывается так, если верить такому-то…»
Е.А.:
Либо они считали военизацию советской экономикой вещью настолько очевидной, что даже не заслуживающей «упоминания».
В.К.:
Нет, я говорю об учебниках. Есть такой жанр, написано на Западе до полусотни книг о советской экономике. Это написано для студентов, чтобы им объяснить, что оно такое. Учебники не пропускают очевидные вещи. Просто для студента они неочевидны. Более того, если очевидная вещь очень важна, ее все равно нужно говорить. В этих учебниках вы можете найти главы про любую отрасль, кроме, за маленькими, за незначительными исключениями – про военную.
Е.А.:
Володя, как вы это объясняете?
В.К.:
Прежде всего, я был потрясен, потому что изучение советской экономики в Соединенных Штатах не возникло само по себе, как энтомология, из праздного любопытства обеспеченных людей. Изучение советской экономики в Соединенных Штатах было результатом государственных и общественных усилий – не только государственных, но и частных, общественных усилий – создать этот сектор в конце 40 годов, потому что надвигалась «холодная война», был страшный перепуг. Им нужно было, как тогда прямо говорили: о противнике нужно знать все. Противника нужно изучать. Вот для этого были созданы разные советологические отрасли, в том числе изучение советской экономики. На государственные деньги. Мотивом для создания этой отрасли был как раз перепуг по поводу вот этих штучек, которые на уральских заводах могут сделать, и которые могут сюда прилететь. Отрасль, созданная с этим мотивом – отрасль знаний – как раз это-то и игнорировала.
Е.А.:
Как же американская советология могла игнорировать военный сектор экономики СССР даже после Спутника?
В.К.:
Известно, что запуск первого спутника в 57 году произвел огромное впечатление в Соединенных Штатах. Была настоящая паника. Люди писали о том, как американская наука и промышленность отстали, и как Советский Союз обгоняет. Была прината куча законов по финансированию исследований, университетов. И на тему этой паники послеспутниковой много написано. Но спутник сделали где? На заводе военной промышленности. Откуда он вылетел? Не из сельского же хозийства. Что, наши эксперты по советской экономике, они что-то писали на эту тему? Нет.
Е.А.:
И никто даже не возмущался тем, что они не писали о таком важном секторе советской экономики?
В.К.:
Они не понимали, что они пропускают. Вот, скажем, кто-то пишет рецензию на первый в истории учебник, где есть глава про военную промышленность. Ругают его за одно, хвалят за другое, но никто не говорит: о, у этого автора есть глава про военную промышленность! Как интересно, никогда мы такого не видели. Никто из них даже не понял, что такого раньше не было. То есть, также, как переход на новый взгляд: а, это была военная экономика, это всем известно – был непродуманным, неосознанным, рефлекторным, так и невнимание к этому факту было непродуманным и рефлекторным.
Е.А.:
Что же произошло? Почему военизация советской экономики уже к середине 90 годов была, как будто, закрытым, тоже очевидным вопросом?
В.К.:
В конце 80 годов, года с 89-го в советской печати, по мере ослабления на то, что можно говорить, стали появляться статьи о военных расходах. В 90 году в газете «Правда» была опубликована статья академика Юрия Еременко «Экономика ханжества», в которой он сказал очень многое. Всего никто не сказал, потому что секреты в этой области продолжаются. Но он сказал очень много и глубоко про военную природу советской экономики. Советские руководители разного ранга, от Горбачева и ниже, стали высказываться о том, какими огромными были военные расходы, и как они обескровливали экономику. Помощники Горбачева в своих воспоминаниях приводят его красочные высказывания о том, как разорили экономику, все потратили на ракеты. После таких откровений – ну как, Горбачев знает, он хозяин этого дела, раз он так говорит, так оно наверно и есть…
Е.А.:
Один конформизм сменился другим…
В.К.:
Один конформизм сменился другим. Непродуманным. Я думаю, что Горбачев знал, что говорил. Конечно, Горбачев не исследователь, и статья в «Правде», даже академика Еременко – это не доказательство. А нужно было бы глубже в это взглянуть. Но произошло такое переключение – раз, на другие рельсы мышления. И никто уже, кроме горстки историков на Западе, не хочет копаться в советской экономике. Все хотят заниматься сегодняшними проблемами, на которые дают деньги.
Е.А.:
Кто же все-таки на Западе обращал на это внимание?
В.К.:
Тут вот такой поворот. Я на эту тему пишу, пишу – все никак не издам ничего… В середине 90 годов у меня был набросок на эту тему, который я показал коллегам, который работали в 60, 70, 80 годы, и они сказал: ну, что же ты хочешь? Конечно, мы ничего про это не писали. Все же было секретно. Что же можно было писать? У меня, как говорится, челюсть отпала. Что было секретным? Спутник что ли? Вся вторая половина ХХ века – это была драма, разыгрывавшаяся вокруг продуктов советской военной промышленности.
Е.А.:
Но то, что западные экономисты видели в советских открытых военных и статистических источниках, видимо, их совершенно не вдохновляло на какие-то научные подвиги.
В.К.:
Нужно пользоваться всеми источниками. Нету в одном… Нельзя сказать, что вот слон идет, но, поскольку я не видел его рентгена, я ничего о нем сказать не могу. Я слона-то вижу – вот он топает, вытаптывает посевы… Но рентгена я не видел, анализ крови я взять не могу, это все засекречено – ну что я буду про него писать? Одним из аргументов в пользу того, что дело не в этом, является то, что – да нет, всегда были люди, которые что-то писали про советскую военную отрасль. Только это не попадало в учебники и научные монографии. Например, была такая организация «РЭНД», в которой люди всегда интересовались… Те же экономисты, которые в учебниках об этом не писали, в отчетах для «РЭНДа» это писали и делали интересные работы о советской военной экономике. Они потом не цитировались в академических источниках – взгляд был другой, но работа делалась. Так что дело не в секретности, потому что кто-то что-то всегда на эту тему говорил.
Е.А.:
Мы говорим только о научных исследованиях, потому что и в ЦРУ, и в Пентагоне, безусловно, споры – хотя бы просто прагматические споры – о том, сколько Советский союз тратит на военные цели, шли.
В.К.:
Американскому правительству знать это было интересно, оно для этого организовало академическое изучение советской экономики. Академические экономисты ему ничего не говорили, но были госслужащие, которые получали приказ изучать. И они как-то это изучали. Кроме «РЭНДа», кстати, работ ЦРУ опубликовано очень мало про советскую военную промышленность.
Е.А.:
Уильям Ли?
В.К.:
Это военные расходы, и это только с 70 годов… Это отдельная сложная история, мы не станем ее сейчас касаться. Нет, конечно, разведчики этим занимались, в том числе и экономисты, работавшие в разведке. Экономисты, работавшие по контракту с государственными организациями, тоже что-то делали, и иногда интересные вещи. Но сколько людей читают отчеты «РЭНДа»? Если сравнить это с учебниками для колледжей и популярными книжками про советскую экономику. Это существовало, но это было отдельно. Но это показывает, что заниматься этим можно было. Делалось это по заказу правительства, и мало кому было интересно. Есть тоненькая-тоненькая струйка материалов, с 50 годов, о советской военной промышленности, о милитаризации советской экономики. И этих людей нужно, конечно, называть поименно, потому что это первопроходцы, это люди, которые обращали внимание на то, чего не видел никто. И еще один момент. Когда разведка, и тот же «РЭНД» подходили к вопросу о том, насколько милитаризована советская экономика, они подходили чисто по-бухгалтерски: вот есть бюджет, в нем есть военные расходы. Давайте посчитаем. Ну, там они наверно что-то укрыли – давайте попытаемся раскрыть, что они нам недосказали. Изучался вопрос доли военных расходов в совокупном национальном продукте.
