На этой неделе весь мир отмечал 60-летие атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Одновременно американская научно-исследовательская организация Фонд Карнеги опубликовала второе издание своего авторитетного атласа «Смертоносные арсеналы: ядерные, биологические и химические угрозы», который содержит последние данные о ядерных наработках в разных странах. Если сопоставить информацию о бомбардировке и данные атласа, напрашивается вывод, что, чем дальше от нас трагедии Хиросимы и Нагасаки, тем шире становится география ядерной угрозы – несмотря на все договоры, пакты и увещевания. Какова роль России в этом процессе? И в какой мере общественное сознание россиян занято этой ролью их страны?
На эти и другие вопросы отвечают в интервью «Голосу Америки» старший советник Отдела ядерной обороны и нераспространения в Национальном агентстве ядерной обороны при министерстве энергетики США Марк Уиттрок и Ольга Оликер – старший аналитик в области обороны и безопасности исследовательской корпорация «РЭНД».
Инна Дубинская:
В эти дни мир отмечает печальную шестидесятилетнюю годовщину взрывов в Хиросиме и Нагасаки. И, одновременно, больше двенадцати лет прошло с тех пор, как Соединенные Штаты начали программу помощи странам бывшего Советского Союза с целью нераспространения ядерного оружия и создания условий безопасности ядерных объектов и материалов на бывшей советской территории. Как вы считаете: каков статус этой работы сейчас? Она улучшилась, ухудшилась или на прежнем уровне, как и была в начале своего существования?
Ольга Оликер:
Знаете, трудно сказать: улучшилась-ухудшилась… Потому что здесь много разных факторов. Мы очень много чего успели сделать за эти годы. Мы очень много улучшили и в России, и очень многое в США сами усвоили, лучше понимаем. И о хранении этих материалов в России, и о хранении этих материалов у нас здесь, в США. И это все очень важно. Конечно, есть некие проблемы, некие трудности и некие вопросы, которые возникали и продолжают возникать. И решаются они иногда лучше, иногда хуже. А, в общем, это не так уж изменилось. Но, основываясь на том, что мы все-таки успели сделать, можно сказать, что это – явно хорошая, успешная программа.
И.Д.:
Марк, ваше мнение?
Марк Уиттрок:
Я бы сказал, что ситуация намного улучшилась в течение последних двенадцати лет. Ситуация в начале девяностых годов предполагала, что это должна была быть, как вы сказали, программа помощи. А сейчас она стала программой партнерства. Партнерства, которое укрепляется ежегодно. Конечно, препятствия еще есть, еще будут недопонимания, но, по сравнению с прошлым, все намного улучшилось.
И.Д.:
Из сотен миллионов долларов, которые ассигнуются американским Конгрессом на эти цели в России, триста миллионов долларов на сегодняшний день не освоены. И только наполовину выполнено то, что запланировано. Как это объяснить?
М.У.:
Ну, это, скорее всего, связано с тем, что требуется несколько лет, чтобы подготовить контракт и чтобы построить нужные здания и заборы. Все это требует много лет. Это – не такое дело, которое делается за один день – сегодня или завтра.
И.Д.:
Как вы думаете: почему, в отличие от девяностых годов, американские специалисты не получают сейчас допуск на объекты оборонного значения, а только на гражданские объекты?
О.О.:
Я могу вам сказать, что даже в самом начале не было никогда момента, когда у США был доступ ко всему в России. Это всегда был сложный вопрос. И у России всегда были понятные сомнения, и всегда были волнения, куда можно пустить иностранцев, особенно из США. Это не ново. Все последние двенадцать лет это происходило. Я бы не сказала, что это особенно ухудшилось. Просто каждый раз это связано с новым объектом – нужно смотреть, что именно с ним нужно сделать. Куда нужен доступ. Какую информацию можно получить без доступа. Что нужно сделать, чтобы эксперты были на месте, Что можно организовать. И все это не ново. То, что в России теперь, может быть, повышенная секретность в этих вопросах, это тоже постоянно меняется. Но вот этим следует заниматься, потому что необходимо больше прозрачности, транспарентности, и в США, и в России. Не столько друг для друга, поскольку друг друга мы достаточно хорошо понимаем, и понимаем, что такое секретность, сколько для публики, для общественности, чтобы она понимала, что делает правительство.
И.Д.:
Вот некоторые опасения, которые высказываются по поводу американской помощи России. Например, понятны соображения безопасности. Тем не менее, можно часто услышать, особенно, в военном истеблишменте, что Соединенные Штаты преследуют свои корыстные цели, оказывая помощь России. Обоснованы ли эти утверждения, Марк?
М.У.:
Честно говоря, я бы сказал, что это, скорее всего, связано с тем, что Конгресс скажет, что наши специалисты должны проверить, что происходит, чтобы подтвердить, что деньги используются по назначению.
И.Д.:
Ольга, а вы как считаете?
О.О.:
Мне кажется, что у США есть свои цели, но они не корыстны. Что как раз у США и у России одни и те же цели в этом вопросе. Поэтому можно сотрудничать, и идет совместная работа. Враги этих программ в России и США очень часто опираются на слова и мысли Холодной войны, что нельзя помогать врагу, что нельзя получать помощь от врага, что нельзя сотрудничать с врагами… Они не понимают, что вражда прошла, и что есть какие-то совместные интересы в том, чтобы учиться друг у друга и друг другу помогать.
И.Д.:
Реально ли преодолеть эти отголоски Холодной войны и старый менталитет? И как это сделать, Марк?
М.У.:
Конечно, всегда есть люди, которые думают, что Холодная война была и будет. Но хорошим шагом нашего партнерства стало то, что оно перестало быть программой помощи. И президент Буш, и президент Путин, выступая в Братиславе, говорили о проблемах, и здесь, в Америке, и в России. Так что проблемы есть не только в России. И американцы хорошо знают, что наши проблемы – это борьба с терроризмом.
И.Д.:
Как вам, Ольга, видятся пути преодоления отголосков Холодной войны и старого менталитета?
О.О.:
Мы многое уже сделали. Если сравнить сегодняшние разговоры и темы с тем, что было, когда все началось, ясно, что уже много нового появилось, выросло. И я думаю, что это будет продолжаться. Чем больше люди будут узнавать друг друга, чем больше сотрудничество будет идти вперед, тем легче будет преодолевать старое. Конечно, это не значит, что можно игнорировать противников сотрудничества. Все-таки есть те, которые их слушают, и поэтому им надо объяснять, что происходит, надо транспарентно сотрудничать, надо, чтобы все было явно и честно, чтобы публика, общественность знала, что происходит.
