Невест на Кавказе крадут часто. Кража девушки стала одним из самых популярных способов создания семьи, особенно в Чечне и Ингушетии. Правительство Чечни во вторник объявило о назначении штрафа в 1 миллион рублей за участие в похищении невесты. Парламент Ингушетии в апреле 2008 года просил Госдуму внести в Уголовный кодекс России поправку, предусматривающую лишение свободы до трех лет для похитителей невест. Госдума России поправку отклонила.
Для похитителей невест поместить видео кражи девушки на Youtube – особая доблесть. В Интернете сотни мобильных клипов, сопровождаемых веселой народной музыкой. Некоторые из них вы можете посмотреть в прилагаемом видеосюжете.
Фильм Stolen brides, снятый журналистами из Англии и показанный БиБиСи, рассказывает о грозненской студентке Залихан, украденной невесте, судьбу которой решают ее родные и мулла-переговорщик, она при этом лишена права выбора. Жених – Богдан – увозит Залихан после свадьбы из Чечни в Казахстан, где он живет с родителями.
Директор фильма Ник Старди рассказал «Голосу Америки» о том, как повлияла работа над фильмом на его взгляды и представления.
Фатима Тлисова: Ник, какие ощущения вы, человек западный, испытали, когда стали свидетелем похищения девушки?
Ник Старди: Работа над фильмом и наблюдения за судьбой похищенной девушки, в нашем случае – Залихан, вызвали очень противоречивые чувства. С одной стороны, для западного человека, живущего вдалеке от Чечни и воспитанного на других культурных традициях, было шокирующим, что можно забрать юную девушку прямо с улицы и заставить ее выйти замуж. Было очевидно, что она лишена права голоса и далеко не была счастлива от того, что с ней происходило. С другой стороны, я рад сказать, что в конце концов история Зулихан закончилась хорошо. Она оказалась счастливой новобрачной. Нам трудно понять и объяснить процессы, происходящие там. Но я очень рад, что мы решили сделать фильм, а не ограничиться только новостными репортажами, потому что происходит слишком много всего, что невозможно уместить в рамки короткого репортажа.
Ф.Т.: Вы думаете, люди в Чечне оправдывают похищение невест?
Н.С.: Это широко распространенное явление, и очень много людей, в первую очередь мужчин, но и женщин тоже, кто принимает и оправдывает эти методы. Но я все еще ощущаю неловкость от того, что происходит. Я думаю, главное, что это история показала – отсутствие права в Чечне. Гражданское право в Чечне замещено смесью исламского права и местных традиций – причем ни одно из них не функционирует правильно. Шариат запрещает похищение невест, адат (чеченское традиционное право) требует, чтобы женщина имела право выбора. Мне кажется, в Чечне структура права превратилась в смесь запутанных элементов, и результат не всегда позитивный.
Ф.Т.: Девушка оказывается в самой сложной ситуации даже в тех немногих случаях, когда ей предоставляется выбор – остаться или уйти. Уйдя, она может спровоцировать вражду между родами, а оставшись, обречена жить с человеком, которого не выбирала в спутники жизни…
Н.С.: Это так. Женщины, похищенные в Чечне, оказываются под сильнейшим психологическим давлением: для них очень важно избежать насилия, избежать позора, потому что, когда девушка уже один раз была украдена и отказалась выйти замуж, потом ей почти невозможно встретить кого-либо другого, кто захотел бы на ней жениться. Но под давлением оказываются и мужчины тоже, как и в любом другом месте в мире, когда речь идет о женитьбе. И эта психологическая напряженность играет доминирующую роль.
Ф.Т.: Власти Чечни объявили о наказании за похищение невесты. Вы верите в искренность этих намерений?
Н.С.: Власти пытаются как-то влиять на этот процесс. Но в этом конкретном случае, который мы снимали, мы не заметили какого-либо внимания властей или попыток вмешаться и повлиять на процесс. И, без сомнения, главную роль в этой драме играл религиозный лидер, мулла, который был назначен кругами, очень близкими к властям Чечни. Мы видели, что эти религиозные лидеры не предпринимают каких-то серьезных попыток, чтобы предотвратить подобные свадьбы. Нам показалось, что власти, может быть, и пытаются что-то сделать, но для них это не так важно, как другие проблемы.
Ф.Т.: Мулла-переговорщик был одним из главных действующих лиц в фильме. Насколько я понимаю, он был официальным представителем Духовного управления мусульман Чечни?
Н.С.: Работа муллы была – вести переговоры между семьями невесты и жениха, и он же осуществил всю процедуру принесения клятв во время свадебной церемонии. Он фактически занял место государства. И это было очень интересно, потому что он говорит, что исламское право важнее любых других законов, и оно запрещает похищение невесты. С другой стороны, он – главная фигура в подобном процессе. Это все очень запутанно.
Ф.Т.: В вашем фильме мулла женился, также похитив свою вторую жену. И он не считал это для себя позором?
Н.С.: Нет. Наоборот, он был рад говорить об этом. Он позволил своей жене рассказать нам всю историю в подробностях – все, что с ней произошло. Еще одно свидетельство того, что люди оказались где-то между законами. С одной стороны, мы, конечно, можем обвинить этого муллу в лицемерии. С другой стороны, он был настолько открыт и исренен, что нам было очень трудно судить его. Мы тоже чувствовали себя потерянными между идеями – что правильно, и что неправильно. И мне кажется, это состояние очень типично для всего бывшего Советского Союза. Но особенно оно типично для Чечни, пережившей жестокости 15-летней войны, когда гражданское право получило ужасную репутацию, из-за того, как им манипулировали российские власти.
Ф.Т.: Когда смотришь ваш фильм, очень сложно понять, какие законы управляют жизнями этих людей, что для них самое важное?
Н.С.: Было много того, о чем люди не могли говорить открыто с нами. Каждая семья в любой части Чечни пережила очень тяжелые и болезненные события, там до сих пор небезопасно говорить об истории. Люди говорят: будьте осторожны с тем, что вы скажете. Это все настолько сложно. Но я думаю, что было главным в нашем фильме – это вечная история двух семей, соединяющихся, чтобы жить дальше вместе. И мы были счастливы, что получили возможность потом поехать в Казахстан и увидеть снова наших героев, уже как семью. Залихан очень повезло, она попала в семью, где к ней очень тепло и уважительно относятся родители мужа. Я не думаю, что такое происходит часто. И ее муж выглядел неплохим человеком.
Ф.Т.: Но есть девушки, которым повезло меньше, чем вашей героине, и их намного больше. Вы показали девушек, которые не выполняют требования к внешнему виду женщин, которые ввел Рамзан Кадыров, и в лицах этих девушек был страх.
Н.С.: Мы провели какое-то время в компании молодых людей, работа которых заключается в том, чтобы ходить по улицам или офисам и рассказывать девушкам, как они должны одеваться. И мне показалось экстраординарной их уверенность в своем праве ворваться в жизнь женщины и указать ей, что надевать. Я думаю, что есть попытка со стороны режима, со стороны людей этого режима, а также тех, кто напуган годами войны, показать счастливое лицо Чечни. И это также включает, что должно быть продемонстрировано оппозиции, все еще сражающемуся подполью – ислам очень важен для властей Чечни. Это попытка продемонстрировать, что в Чечне все хорошо, а для этого людей заставляют жить жизнью, которой те, кто диктует – не живут. Конечно, мы встречали множество юношей и девушек, которые недовольны этими правилами, и это одна из причин, почему столько молодых людей покидают Чечню. Ситуация очень депрессивная. С одной стороны, режим хочет показать, что Чечня – место чистых традиций, здесь происходит возрождение культуры, и ислам занимает в этом важнейшую роль. Но на самом деле, обычные люди – такие же, как и везде. И они хотят быть частью мира.
Ф.Т.: До недавнего времени получить разрешение на съемки в Чечне западным журналистам было очень сложно. Как вам удалось туда попасть и как вам там работалось?
Н.С.: Работать в Чечне сейчас на удивление легко. С тех пор, как в прошлом году в республике отменен режим КТО (контр-террористическая операция), журналисты больше не обязаны получать специальное разрешение от Министерства внутренних дел и других секретных служб. И сейчас журналист имеет возможность попасть в Чечню с обычной пресс-визой, которую выдает Министерство иностранных дел России в Москве. По прибытии, конечно, необходимо поговорить с местными властями, хотя было сложно добиться встречи с президентом. И конечно, были моменты, когда люди боялись открыто говорить о каких-то вещах. Тем не менее, мы отработали там относительно свободно. И я думаю, очень важно, чтобы журналисты ездили на Кавказ и работали там.
