Многие регионы России живут за счет природных ресурсов. У кого есть лес, у кого нефть, у кого алмазы. На Камчатке есть рыба. Камчатка ею живет, дышит. В Лос-Анджелесе каждый третий житель мечтает сняться в кино и разбогатеть. В Петропавловске-Камчатском – продать партию рыбы или красной лососевой икры и заработать.
Во время нерестового хода лососей, с июня по октябрь, икру предлагают везде. На улицах, на рынке, в такси.
«Хочешь, 5 тонн продам? Прямо сейчас!, – предложил мне таксист Коля по дороге от Комсомольской площади до бухты Сероглазка. Наше путешествие заняло всего 10 минут. – Купишь по 200 рублей за кило, на материке продашь по 400. 100 процентов чистой прибыли!», – добавил Коля.
«5 тонн икры – это приблизительно 100-125 тонн потрошенной выброшенной рыбы», – объясняет Сергей Данилов, главный инспектор охраны природного парка «Налычево» к северу от Петропавловска.
Для Камчатки 5 тонн икры – не объем. Столько может наловить одна браконьерская бригада за месяц работы. Настоящий финансовый икорный поток куда мощнее, говорит Данилов: «Обычно браконьеры работают в течение всего нерестового хода рыбы, то есть сроком до 5 месяцев. Представляете сколько за это время можно поймать рыбы и напотрошить икры? И это только на одной нерестовой речке, которых на Камчатке более двух сотен и почти все они подвергаются браконьерскому прессу. Вот и считайте».
По данным КамчатНИРО, камчатского института рыбной отрасли, браконьеры ежегодно вылавливают порядка 50 тысяч тонн лососей, что составляет примерно 53-73 % (а по отдельным видам до 200-300 %) от объемов легального промысла. По подсчетам исследователей, чистая прибыль браконьеров составляет до 3 млрд рублей в год.
«Существует целый ряд социальных и экономических причин, в силу которых процветает криминальное промышленное браконьерство», – считает ведущий сотрудник КамчатНИРО Олег Запорожец.
Продажа икры – это легкий способ быстро заработать много денег. Изобилие легко доступных для автотранспорта нерестовых рек делает криминальное браконьерство привлекательным. Слабая законодательная база и неэффективная работа органов природоохраны снижают риск браконьерской деятельности до минимума. Кроме того, на Камчатке не просто, а порой невозможно найти альтернативное трудоустройство. Состояние региона кризисное, несмотря на многомиллиардные обороты рыбной отрасли и теневого бизнеса. Все эти факторы делают браконьерство для многих не только привлекательным, но и единственно возможным способом выживания на Камчатке.
«Легальный бизнес часто становится экономически зависимым от нелегального из-за неэффективного распределения квот на добычу сырца, – рассказывает Алексей Вайсман, сотрудник WWF, Международного фонда дикой природы. – Недополучив или не выбрав положенные квоты по добыче или переработке рыбы, предприятия вынуждены скупать у браконьеров дешевое сырье. Пройдя переработку на заводе, нелегальная рыба и икра становятся легальными. Переработчиков можно поймать на том, что они производят больше продукции, чем приобретают сырца, но проверяющие, как правило, не заинтересованы в подробной проверке документов. Естественно, пока товар идет от производителя через перекупщика к потребителю, происходит постоянное «отстегивание» денег. Потому что всегда есть кто-то, кто должен закрыть глаза».
Камчатка, несмотря на свои внушительные размеры, полуостров маленький. Активная хозяйственная деятельность сосредоточена на юге вокруг городов Петропавловск, Елизово и пары десятков рыбацких поселков. Все, кто так или иначе связан с рыбным промыслом, образуют тесный круг. Браконьеров, рыбаков, сотрудников милиции, ФСБ, Россельхознадзора и Севвострыбвода часто связывают дружеские, родственные связи, а порой и деловые интересы. Это размывает границы между нарушителями природоохранного режима и его блюстителями. «Обмен кадрами» между рыбной отраслью, браконьерскими группами и органами природоохраны происходит постоянно. Такая тесная связь заставляет любого быть на виду. Скажешь слово в Усть-Большерецке – в Петропавловске узнают мгновенно. Сотрудники общественных и научных организаций, следящие за браконьерами, также у всех на виду, как на ладони. Многие из них владеют исчерпывающей информацией о браконьерах, но не соглашаются ее обнародовать. Местные власти, оседлавшие рыбный «финансовый поток», могут устроить любому жителю Камчатки невыносимую жизнь.
«Посмотрите, кто у нас сидит в Законодательном собрании края, – говорит Алексей Петров, местный независимый журналист. – Сплошные рыбники. И в комитете по рыболовству они же. Им вынуждена прислуживать наука. Сами правила устанавливают, сами их внедряют и сами же эксплуатируют ресурс. Налицо очевидный конфликт интересов. В цивилизованных странах разве так бывает?»
Руководство Камчатского края, состоящее – все как один – в партии Единая Россия, действительно напрямую связано с рыбодобывающей и рыбоперерабатывающей отраслью. По линии личного бизнеса. А по линии должностной – с правохранительными органами. Поэтому многие, владеющие конкретной информацией, просто отказываются ею делиться. Вертикаль власти на Камчатке выстроена безукоризненно. Любое слово становится известно наверху со скоростью одного, максимум двух телефонных звонков. Те, кто информацией делятся, делают это на свой страх и риск.
За соблюдением правовой базы в отношении рыбных ресурсов на Камчатке призваны следить порядка 15 различных государственных организаций. При этом ежегодно с Камчатки на материк и за границу улетают (и уплывают) тысячи тонн браконьерской икры и другой нелегальной рыбопродукции. У семи нянек дитя без глазу.
«У нас постоянная неопределенность с юридической базой и полномочиями органов рыбоохраны, – рассказывает Владимир Эльчапаров, юрист и сотрудник Проекта развития ООН в Петропавловске. – Инспектора рыбвода могут оформлять протоколы, но заводить административные и уголовные дела не могут. Поэтому бракуши на реках их не боятся. Кроме того, у нас проходит постоянная реорганизация органов природоохраны. Сегодня за реки отвечает рыбвод, завтра Россельхознадзор. И пока предметоведение и материальная база, то есть лодки, вездеходы, топливо, оружие передаются из ведомства в ведомство, на реках царит браконьерский рай».
Эльчапаров – человек смелый. Вместе с инспектором рыбвода – без оружия – предпринял самостоятельную инспекционную поездку по трассе газопровода Петропавловск-Соболево во время хода рыбы, то есть в самый разгар браконьерского промысла. Несколько браконьерских внедорожников его провожали до самого Петропавловска. Еле ноги унес.
«Трасса газопровода – это уникальный подарок браконьерам, – считает Антон Улатов, сотрудник КамчатНИРО, подробно исследующий деятельность браконьеров. – Газопровод и проложенная вдоль него трасса технического обслуживания проходят по зоне максимальной плотности нерестилищ лососей в реках, сосредоточивших в себе 48% нерестового фонда Западной Камчатки. Изначально подразумевалось, что трасса не будет использоваться как проезд общего пользования, и будет охраняться. Но на всем ее протяжении, порядка 200 км, имеется не более трех стационарных постов рыбоохраны, и те выставляются не каждый год. Они не в силах сдержать напор браконьеров. Вывоз икры и рыбы на машинах стал чрезвычайно прост. Ежегодно браконьеры вырезают до 90% зашедшей на нерест рыбы, вывозят до 50 тонн икры. Общий ущерб за период 2001-2008 годы, нанесенный браконьерами только вдоль трассы газопровода, оценивается в 500 миллионов рублей».
Улатов также наблюдает за деятельностью органов природоохраны: «Работа природоохраны отличается крайней непродуктивностью. Уголовные дела с нанесением ущерба, сравнимым с реальным браконьерским товарооборотом, встречаются крайне редко. Практика судопроизовдства на Камчатке показывает, что милиция и рыбнадзор ловят и привлекают к ответственности в основном «бытовиков», которые ловят в основном для себя, отбирая у них по нескольку десятков килограммов икры. Основные же организаторы браконьерства – скупщики браконьерской продукции и те, кто их "крышует", то есть представители правохранительных и природоохранных органов – чувствуют себя очень уютно. Их не то что до суда не доводят, их даже и не задерживают. И это проблема не только слабого законодательства, но и высочайшего уровня коррумпированности государственной власти в РФ».
Периодические конфискации больших партий нелегальной икры и рыбопродукции на перерабатывающих заводах и судах лишь подтверждают наличие отлаженной коррупционной системы. «Подобные акции – результат несистемной деятельности, – считает Вайсман. – Масштабные операции получают большую огласку в прессе, но не свидетельствуют об эффективной работе оперативных органов. В подавляющем большинстве случаев это результат экономических разборок. Браконьеры и их хозяева таким образом избавляются от конкурентов, сдавая их органам. Ведь раньше кто “крышевал” бизнес? Бандиты. А сегодня кто этим занимается? Милиция».
Как многие сотрудники милиции и правохранительных органов дополняют свой скудный заработок, не для кого на Камчатке не секрет. Да милиционеры своего благосостояния и не скрывают, хоть иногда и стесняются.
«Вот, приехал друга навестить, – поделился со мной сосед в рейсовой маршрутке из Елизово в Петропавловск. – Два года как с женой на пенсию вышли. В Нальчике живем, дом там купили. Скучаю по друзьям. Двадцать пять лет на Камчатке отслужил. Сначала в погранвойсках».
А где потом? «Потом? – мой сосед помедлил и оглянулся вокруг. – Потом в МВД».
Специалисты-исследователи отмечают принципиально неверный подход к эксплуатации рыбных ресурсов на Камчатке. «Среди пользователей преобладает “нефтяной” образ мышления, – считает Алексей Вайсман. – Сосем, пока сухая шкурка не останется, а потом бросим. А ведь рыба – это возобновляемый ресурс, на котором регион и вся страна могут жить и жить многие поколения. Если мы этого не поймем, то уже через несколько лет оставим Камчатку без рыбы и без средств к существованию».
