Характер отношений федерального центра и республик Северного Кавказа по некоторым показателям серьезно отличается от процедурных связей Москвы с другими регионами России и поэтому носит печать «особых». Эти особенности диктуются объективными причинами, такими как многолетний статус самого «проблемного» в России региона, который Кавказ получил в результате исторически существующего там гражданского недовольства, трансформирующегося периодически из мирных форм в вооруженные, или из секулярно-этнических в религиозные.
Либеральный третий срок или отвлекающий маневр
Публично и прямо лидеры кавказских республик никак не отреагировали на прозвучавшее накануне окончания президентского срока заявление Дмитрия Медведева о возможности возвращения к системе выборности глав российских регионов. Однако в региональных СМИ появились публикации на тему «какие места готовит для себя» тот или иной глава, у кого есть шансы быть переизбранными, а у кого их нет.
Насколько реальны, а главное, преемственны планы президента Медведева, и что они означают для кавказских глав и для вертикали власти?
Ведущий американский аналитик в области национальной политики регионов бывшего советского блока Пол Гобл полагает, что от заявлений о намерениях до реализации обратной реформы потребуется время: «Сам факт заявления – сигнал того, что Москва стремится к улучшению своего имиджа, а также свидетельство глубокой уверенности Кремля в своей способности контролировать исход любых выборов, чтобы обеспечить победу именно того кандидата, которого они хотят увидеть победителем».
Пол Гобл считает, что заявление президента Медведева – не более, чем «реклама, связанная с попытками Москвы провести Олимпийские игры в Сочи, и предназначенный Западу сигнал о том, что, несмотря на два жестких срока, третий срок Владимира Путина будет более либеральным. Сигнал, который должен смягчить критическую реакцию на его возвращение в Кремль».
Американский аналитик, однако, не верит в то, что намерения кремлевской администрации искренни и нацелены на проведение справедливых выборов на Северном Кавказе или где-либо в России, «до тех пор, пока у власти остается Путин».
С выводами Пола Гобла согласен и аналитик Джеймстаунского фонда Валерий Дзутцев, он уверен, что «пока Путин у власти, мы не увидим полноценных выборов
губернаторов в РФ». Дзутцев полагает, что «Путин выдвинул идею о возвращении выборности губернаторов для отвлечения внимания от своей персоны и своего сомнительного избрания на пост президента РФ в третий раз».
Вместе с тем, уверен Валерий Дзутцев, «реальное избрание глав регионов без всяких президентских фильтров сыграло бы гораздо большую роль в демократизации РФ, чем даже уход Путина с поста президента РФ». Но аналитик подвергает сомнению подобную перспективу:
«Эти две вещи несовместимы – либо Путин будет у власти и прямых выборов глав регионов не будет, либо будут реальные выборы глав регионов, и тогда не будет Путина, даже если он формально останется президентом РФ, он не сможет функционировать в привычном ему качестве».
Лидерам северокавказских республик нужно будет приложить «гигантские усилия», чтобы получить поддержку населения и выиграть настоящие справедливые выборы, если таковые когда-либо станут возможны, уверен Пол Гобл. В настоящих же условиях «использование административного ресурса и фальсификации настолько широко распространены, особенно на Северном Кавказе, где они практически внедрены в систему, региональные лидеры будут уверены в гарантиях собственных перевыборов». Вместе с тем, выборы могут способствовать относительной легитимации лидеров, по сравнению с их нынешним статусом.
Нетипичные заявления
В кавказской блогосфере и в российских СМИ активно обсуждается заявление главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова о том, что жертвами спецоперации, осуществленной спецназом ФСБ РФ в Назрани в начале апреля, стали невинные граждане («Голос Америки» писал об этом в статье «Кого убили в Ингушетии?»). Блогеры и журналисты назвали шаг Евкурова «нетипичным», истолковав это заявление как попытку добиться популярности среди жителей республики и реакцию на возможное возвращение к выборной системе.
Заявление Евкурова ложится в рамки «рекламной кампании Кремля о представлении Северного Кавказа как более спокойного безопасного региона», полагает Пол Гобл: «Это послание, смысл которого “война в прошлом, теперь мы настолько уверены в контроле над ситуацией, что можем позволить себе немного критики”. Конечно, оно адресовано внешнему наблюдателю, потому что на месте люди продолжают испытывать на себе брутальные методы спецслужб».
Дзутцев оценивает заявление Евкурова, как признак растерянности: «Скорее всего, главы регионов пребывают в растерянности, поскольку не знают насколько далеко Кремль пойдет в вопросе возвращения выборности (Кремль и сам пока не знает, тем более главы регионов). Отсюда эти необычные движения со стороны некоторых глав
регионов».
Вертикаль – «заноза»?
Созданная за время нахождения у руля в России Владимира Путина так называемая «вертикаль власти» диктует свои правила в отношениях Кавказ – Кремль. Вертикаль построена на фундаменте прямых и узких субординационных отношений Москвы с назначенными ею же местными «лидерами». При этом массы оказываются полностью исключенными из этой вертикали, а также из общероссийских гражданских процессов.
Подобная схема имеет для Кремля свои плюсы, например, максимально возможные цифры в поддержку правящей партии и ее лидера во время выборов; избавление от ответственности в рутинных процессах административного, финансового и экономического управления; полный контроль над назначенными, а потому зависимыми местными главами. Недостатки схемы: маргинализация гражданского общества; рост отчуждения населения Кавказа от России; проблема легитимности власти, как на месте, так и в федеральном центре.
Все вместе служит «топливом» для и без того традиционного недовольства местного населения. Именно проблема недовольства – та сфера, решение которой Кремль не может доверить назначенцам на месте, даже предельно лояльным. Традиционно решение проблемы недовольства населения Северного Кавказа возлагается на силовые структуры – МВД, ФСБ и армию. Республиканским главам в этой схеме отводится второстепенное место, при отсутствии реальных инструментов влияния на действия федеральных структур их задача сводится к публичным выражениям поддержки и одобрения действий силовиков. Подобная роль, очевидно, не способствует их популярности и легитимизации в общественном мнении, которое они формально представляют перед Москвой. Таким образом, контроль Кремля на Кавказе или фактический фундамент вертикали власти заключается вовсе не в управлении назначенцами, а в поддержании дееспособности репрессивной машины.
«Образно говоря, “вертикаль” в реальности стала “занозой”, вокруг которой сформировалась зона инфекции, которая, как известно, приводит или к абсцессу, или к гангрене. У такой ситуации единственный логичный исход – отторжение организмом. И две формы отторжения – абсцесс прорывается, заноза выносится с гноем, если же это гангрена, то все заканчивается ампутацией», – такую характеристику состоянию власти на Северном Кавказе высказал северкавказский эмигрант в США, аналитик Михаил Машуко.
