МОСКВА – Адвокат Ирина Бирюкова, обнародовавшая видео с истязанием своего подзащитного, заключенного ярославской колонии, покинула страну, предварительно попросив государственной защиты. Об этом в понедельник, 23 июля, сообщил правозащитный фонд «Общественный вердикт».
«Защитник пострадавшего от пыток в колонии № 1 Ярославля Евгения Макарова, адвокат фонда “Общественный вердикт” Ирина Бирюкова уехала из страны и обратилась в официальные органы РФ за государственной защитой для себя и своей семьи», — проинформировали в фонде.
Напомним, на опубликованной правозащитниками и распространенной затем в СМИ видеозаписи сотрудники колонии методично, в течение долгого времени избивают ногами и подручными средствами скованного наручниками Макарова, издающего громкие стоны.
Ранее сообщалось, что установлены личности всех 18 сотрудников колонии, участвовавших в пытках или присутствовавших при них. Шестеро подозреваемых задержаны.
Русская служба «Голоса Америки» взяла эксклюзивное интервью у директора фонда «Общественный вердикт» Натальи Таубиной.
Виктор Владимиров: Дело об избиениях в ярославской колонии возникло не вчера, почему ему так долго не давали хода?
Наталья Таубина: Наши адвокат и юрист, как только стало известно о фактах избиения в колонии, начали заниматься этим вплотную. Уточняю: на видео зафиксирован случай, произошедший в конце июня прошлого года. А до того избиение было еще в апреле того же года. Тогда насилию подверглись, помимо Евгения Макарова, Руслан Вахапов и Иван Непомнящий (фигурант Болотного дела – В.В.). Двое последних уже освободились: Иван – летом прошлого года, а Руслан – месяц назад. Так вот, мы сразу же подали жалобу. После проведенной проверки нам отказали в возбуждении дела. И колесо закрутилось. Мы снова и снова подали жалобы, по которым снова и снова выносились отказы. Всего было шесть отказов, не меньше, по крайней мере. Видимо, так происходило потому, что Следственный комитет не хотел адекватным образом расследовать или проверять наши сообщения о преступлении. Сейчас, когда было опубликовано видео, которое стало неопровержимым доказательством того, что сотрудники колонии явно превысили свои должностные полномочия и необоснованно применили физическую силу, а точнее – пытки к заключенному Евгению Макарову, у Следственного комитета не осталось другого выхода, кроме как возбудить уголовное дело и привлечь к ответственности виновных. Дело получило большой общественный резонанс, в том числе благодаря СМИ, за что им огромное спасибо.
В.В.: То есть, пытки в этом учреждении приобрели систематический характер?
С.Т.: Да, речь идет о неоднократных пытках в конкретном исправительном учреждении. К сожалению, вынуждена констатировать, что практика применения насилия в отношении заключенных касается не только ярославской колонии. Она широко распространена в целом в системе исправительных наказаний страны.
В.В.: Получается, не было бы видео, волокита продолжалась и дальше?
С.Т.: Думаю, следователи продолжили бы выносить отказы, несмотря даже на то, что по обоим случаям (апрельскому и июньскому) Европейский суд по правам человека дважды принимал меры быстрого реагирования. Одним из требований ЕСПЧ было как раз обеспечить должное расследование этих преступлений. Тем не менее, год мы бились впустую.
В.В.: Как удалось получить видео?
С.Т.: Не готова это комментировать. Мы не можем раскрывать источники. Это адвокатская тайна.
В.В.: Почему ваш адвокат уехала за границу?
С.Т.: От работников колонии озвучиваются угрозы, в том числе и в ее адрес. Надеемся, она вернется в страну, иначе зачем было обращаться за государственной защитой.
В.В.: В российских реалиях без видео вообще ничего нельзя доказать?
С.Т.: Конечно, можно и без видео доказать, если есть готовность у следствия вести расследование, нормально выполнять свои прямые обязанности. В случае с ярославской колонией у следствия были все необходимые доказательства, чтобы усмотреть признаки преступления и возбудить уголовное дело. Замечу, что по другим делам нам все-таки иногда удается привлекать к ответственности за применение насилия, в том числе и сотрудников пенитенциарных учреждений. Но в конкретном случае СК в течение года не усматривал здесь уголовного преступления и более того, обосновывал свое решения об отказе нам тем, что сотрудники действовали в рамках вверенных им полномочий, то есть они правомерно применяли силу.
В.В.: Что вообще заставляет людей в погонах прибегать к пыткам и что способствует распространению этого явления?
С.Т.: С моей точки зрения, продолжению этой практики способствуют как минимум две вещи. Их наверняка больше, но я выделю две главные. С одной стороны, это отсутствие ответственности. Тот факт, что следствие далеко не всегда адекватно реагирует на жалобы и не расследует их должным образом, создает режим безнаказанности. Кроме того, видимо, в пенитенциарной системе сложилась традиция через насилие подавлять волю заключенных. Таким образом, им легче работать с людьми, находящимися в колониях.
В.В.: То есть, они это объясняют профессиональной необходимостью?!.
С.Т.: Безусловно, они это так и объясняют, говорят, что это связано с обеспечением безопасности в колониях. Но мировой опыт показывает, что обеспечить безопасность и соблюдение порядка в исправительных учреждениях можно другими методами. Совершенно не прибегая при этом к насилию, унижению и подавлению воли заключенных.
В.В.: Насколько все-таки широко внедрилась эта порочная практика?
С.Т.: Тут можно вспомнить хотя бы дело в Копейске или не столь далекую ситуацию с (оппозиционным активистом) Ильдаром Дадиным в карельской колонии. Таких случаев много, и это действительно сложившаяся, увы, практика. Вынуждены констатировать, что пытки в отделах полиции, в других силовых структурах тоже, к сожалению, на сегодня далеко не исключение.
В.В.: Это больше характерно для провинции или то же самое происходит и в столицах?
С.Т.: Такие случаи есть в Москве, Санкт-Петербурге и других больших городах – Иркутске, Красноярске, Екатеринбурге. Это просто по памяти, навскидку. Тут еще надо понимать, что люди далеко не всегда готовы жаловаться на пытки в полиции. Существуют страх и неверие в то, что можно добиться справедливости. Соответственно, когда в каких-то городах, регионах начинают активно работать правозащитники и доводят громкие дела до логического конца, появляется больше доверия, поступает больше жалоб на пытки.
В.В.: Из этого также можно сделать вывод, что в реальности картина много хуже?
С.Т.: Да, конечно.
«Общественный вердикт» выпустил доклад «Запрет пыток», подготовленный на основе материалов дел, которые находятся в производстве фонда т других правозащитных организаций. В декабре документ передан Уполномоченному по правам человека в России Татьяне Москальцовой. О реакции на доклад пока ничего неизвестно. Вот лишь малая толика из этого доклада:
«Домохозяйка Марина Рузавева из города Усолье-Сибирское, Иркутская область, в 2016 году была приглашена в полицию для помощи в раскрытии убийства. В полиции Марину подвергли пыткам: пристегнув наручниками к лавке и надев на голову пакет, в течение пяти часов женщину истязали, требуя от нее информации, которая могла бы помочь в раскрытии преступления. В рамках уголовного дела, возбужденного против полицейских, был несвоевременно назначен следственный эксперимент и проведен с нарушениями. В частности, для эксперимента был приглашен человек, который по своим физическим параметрам был крупнее Марины, невысокой худощавой женщины. Эксперимент показал, что в той позе, о которой говорила Марина на допросе следователю, крупного человека невозможно пристегнуть к лавке наручниками. На этом основании следователи поставили под сомнение показания Марины. В дальнейшем выяснилось, что человека с такой же комплекцией как Марина пристегнуть в такой позе к лавке можно.
Следователи не совершают даже самых очевидных действий. В частности, в случае жалоб на пытки в отделах полиции своевременно не изымаются видеозаписи, а в случае их отсутствия, не проводится должного разбирательства и не выявляются свидетели.
В деле Салимы Мухамедьяновой (Челябинская область), которая пожаловалась в СК на избиение и изнасилование в отделе полиции, на изъятии видеозаписей из отдела настаивал муж пострадавшей. Следствие своевременно записи не обнаружило.
При расследовании многих дел, особенно на стадии проверки, нарушается принцип независимости расследования в оценке доказательств. Особенно в делах, где кроме взаимоисключающих показаний полицейских и жертв нет другой следственной информации. Показания полицейских оцениваются как достоверные, а показания жертв как вызывающие сомнения или ложные. При этом не совершается действий, направленных на поиск дополнительных сведений. На этом основании следователи отказывают в возбуждении дела».
